— Мне холодно.
— Да здесь жара. Что с тобой? Ты не заболела?
— Наверное, это из-за перелета.
— Иди-ка сюда, — сказала я и повернулась к ней лицом.
Я обхватила Эви руками — ее кожа была прохладной — и натянула на нас одеяло до самых глаз. Она рассмеялась.
— Дом, — произнесла она. — Как ты думаешь, каким он стал?
— Ничтожным, — ответила я. — Надеюсь. Знаешь, что бы нам здесь не помешало? Греческие мифы. Все же они куда лучше атласа.
Мне нравилось преувеличивать роль, которую сыграл подарок мисс Глэйд в том, что мы сумели выжить. В конце концов мы заплатили высокую цену за наши истории.
— А знаешь, почему они так нам нравились? — спросила Эви. — По сравнению с тем, что в них происходит, наша семья еще ничего.
* * *
— Ты почти ничего не рассказывала нам, — сказала доктор Кэй. — О том времени, когда тебе исполнилось четырнадцать. Пятнадцать.
— Я мало что помню.
— Это объяснимо. Память — странная штука.
Этот разговор состоялся спустя примерно месяц с нашей первой встречи. Я еще находилась в больнице, но уже начала выходить на прогулки. У меня был физиотерапевт по имени Каллум — очень серьезный, похожий на лабрадора. Он праздновал каждый мой шаг с воодушевлением, которое я с трудом вопринимала всерьез. Каждый раз я внимательно вглядывалась в его лицо, отыскивая насмешку, и никогда ее не находила.
Мы сидели с доктором Кэй в больничном дворике. Утро, кустарники, со всех сторон окруженные больничными стенами, еще не оттаяли от изморози. Солнце еще не взошло — лишь выбелило краешек неба.
Я дошла сюда сама, на костылях, и сейчас сидела уставшая и тихая.
— Вот ты рассказала мне о вспышке. Что ты не можешь нащупать ни единой точки, чтобы вспомнить дату или время. Это же все старые как мир дезориентационные механизмы. Ты запуталась, Лекс, и это нормально. Но все равно нужно пытаться.
Один из следователей кружил вокруг нас с блокнотом в руке.
— Два последних года — это переломный период, — сказал он.
— Мы это понимаем, — ответила ему доктор Кэй. — Спасибо.
Она поднялась со скамейки и опустилась передо мной на колени. Подол ее платья коснулся земли.
— Я знаю, что это будет очень нелегко. И память иногда будет отказывать тебе. Она, понимаешь ли, защищает тебя от того, о чем ты не хочешь думать. Она может смягчить некоторые сцены или похоронить их на очень долгое время. Выставить своего рода щит. Проблема сейчас в том, что этот щит прикрывает и твоих родителей.
— Я хочу попробовать, — сказала я, всегда готовая угодить. — Только можно не сегодня?
— Хорошо. Не сегодня.
— А вы принесли какие-нибудь книги? — спросила я.