Чтение, бег, мастурбации, ванны, еда. В возвращении домой крылась одна проблема — ты всегда возвращаешься к себе, той самой, которая жила здесь раньше. В наших с родителями разговорах мы не затрагивали серьезных тем. Говорили о погоде, разумеется. Лето, как всегда, должно было вот-вот закончиться. Мама расспрашивала меня об Оливии и Кристофере, о Девлин и бешеных клиентах из Нью-Йорка, о Джей Пи — с неприязнью. Я ходила вместе с ней в магазин, в газетный киоск. Несколько дней провела в хирургическом отделении, помогая ей с записями, — мы сидели на полу, спина к спине, обложившись бумагами.
— Я пришлю тебе счет, — шутила я.
Мы не разговаривали о Холлоуфилде. Мы не обсуждали свадьбу Итана.
Я осознала, что родители постарели, и в этом отчасти моя вина. Сообщения, оставленные без ответа, не говоря уже о звоноке от доктора Кэй в пять утра. Разве такие вещи не старят людей сильнее, чем года? Иногда, по ночам, я прислушивалась к их голосам, доносившимся из спальни, и знала: говорят они обо мне. Мешки у Папы под глазами набрякли, стали как два подбородка; еще у него появилась привычка ходить за мной по пятам из комнаты в комнату. Он мог задремать после обеда и вдруг вскочить, взбежать по лестнице на второй этаж и легонько постучать ко мне в дверь или примчаться с необъяснимой поспешностью в кухню, когда я завтракала там, и сконфуженно замереть надо мной.
— Ну чего ты волнуешься? — спрашивала я.
Но он лишь качал головой, не умея объяснить:
— Сам не знаю.
Однажды днем, когда немного потеплело, я набрала ведро воды и пошла в сад — мыть батут. Лучшего места для чтения было не придумать. Я смела все листья и принялась оттирать — сначала сетку, затем — пружины и ножки.
Батут выдерживал меня, если я просто лежала, но если бы я прыгнула, то приземлилась бы уже на бетон. Я принесла подушку и покрывало и читала там до тех пор, пока не опустились сумерки. Тогда-то Папа меня и нашел. Я смотрела, как он идет ко мне через сад. Медленно и осторожно. Заложив руки за спину. Дойдя, он улегся рядом со мной.
— Что ты делаешь?
— Валяюсь с тобой. Как книга?
— Хорошая.
— Ты помнишь, сколько времени мы здесь проводили?
— Еще бы!
— Я думал, ты загоняешь меня до смерти.
— Да брось! Тебе же нравилось.
— Да. Нравилось, конечно. Мы тогда думали, что…
Я отложила книгу и посмотрела на него.
— Лекс.
Я ждала, что Папа продолжит, но он просто лежал и смотрел, как качаются ветки.
— Ты можешь остаться, — произнес он наконец. — До конца года.
— Пап…
— Останься, Лекс. Не езди на эту свадьбу. Я серьезно. Если хочешь, оставайся и насовсем.