— Надо было приготовить больше овощей, да? — спросила Мама.
— Все отлично, — ответила я.
— Как продвигается уборка?
— Еще несколько мешков. Я оставлю их в спальне. Там стало намного больше места. Можете как-то использовать его.
— Уж как приходили эти посылки, — сказала Мама. — В самом начале я думала, это никогда не прекратится.
Она посмотрела на Папу.
— Доктор Кэй хотела, чтобы мы их выбрасывали, помнишь?
— Помню, — ответил он.
— Но я не видела в них вреда. За исключением разве что пчел.
Та история стала первой в нашем семейном фольклоре. Большую прямоугольную коробку принесли во время завтрака. Почтальон держал ее перед собой как подношение; он поставил ее на порог. «Обращаться с осторожностью, — гласила надпись на ней. — Пакетные пчелы».
— В жизни не видел ничего подобного, — сказал почтальон и ретировался.
Мы трое стояли у парадной двери и разглядывали коробку. В пижамах и сосредоточенные, как саперы. К пчелам прилагалась сопроводительная записка, написанная от руки и на полном серьезе, — с пожеланием мне здоровья и следующим выводом: «Мы обнаружили, что пчеловодство оказывает превосходный терапевтический эффект».
— Терапевтический, — повторил Папа, снова смеясь.
Посылку тогда забрал местный пчеловод. Он оказался очень благодарен нам за то, что мы о нем вспомнили.
Мы ели до тех пор, пока вилки не зазвенели, соприкоснувшись с китайским фарфором.
— Есть кое-что, о чем я должен сказать, — нарушил тишину Папа.
Он поставил руки локтями на стол, ладонями кверху, как будто собирался прочитать застольную молитву. Я взяла его за одну руку, Мама — за другую.
— Мы очень переживаем по поводу этой свадьбы, Лекс.
Снова решили вмешаться. Я выпустила его руку и вернулась к еде.
— Для тебя плохо встречаться с ними, Лекс, — сказала Мама. — Разве доктор Кэй тебе этого не говорила? Мы просто… мы хотим, чтобы ты вернулась в Нью-Йорк. К работе — спокойно и с радостью. Ты ничего не должна Итану.
— Это свадьба. Семейный праздник.
Мама посмотрела на Папу, а Папа посмотрел на меня.
— А что говорит доктор Кэй? — спросил он.
Все то же доверие между ними, выкованное в больничных коридорах, в комнатах без окон.
— Ее это не беспокоит, — сказала я.
— Ну, тогда… — Родители смотрели в свои тарелки, как будто до сих пор ждали добавки.
— Если хотите знать — я еду не одна.
Мы с Оливией вылетали ранним утром, в середине недели. Мы вяло слонялись по аэропорту между магазинами WHSmith и Boots и, скучая, таращили глаза на вещи, которые так и не купили. Примеряли темные очки. Замаскировать мой возраст в этот утренний час оказалось не под силу ни одним.