Мы — дети сорок первого года (Магдеев) - страница 64

Наутро, в восемь ноль-ноль, мы убедились, что директор училища — «человек скучный, но всегда сдерживающий свои обещания». Именно в тот день мы осознали полностью смысл простого и угрюмого слова «исключить». Впрочем, самые заядлые курильщики так и продолжали украдкой покуривать.

…Среди учителей, как говорилось, тоже есть такие, которые часто попадают впросак. Не все, понятно. Вот, к примеру, учитель русского языка, Халил Фатхиевич, — никогда. И директор, скажем, и учительница по алгебре, они-то уж не попадут. Завхоз Исмагиль-абзый или еще учитель по немецкому — те сами кого угодно в калошу посадить могут. Вот географ наш, он иной раз, конечно, теряется, потому — добрый очень. А историку Галиеву так просто не везет.

Сегодня возьмем; пожалуйста — прямо-таки на голову ему, Галиеву, испытания сыпались. Как он не отшиб ее, голову-то, непонятно. По графику выпало историку дежурить вечером в общежитии, комнаты обходить, чтоб все было как следует, без происшествий. Ну, пошел Галиев в девичью комнату и влип там в историю. Да еще при Разие, проклятье! В комнате слепая лампа чуть тлеет. Девки не услыхали, как историк в дверь постучал, а когда зашел он, в темноте и не заметили. Балуются вовсю, ровно взбесились. Баязитова особенно, она даже с койки на койку скакала, на манер дикой козы. Шум, гам… Историк опешил. Что делать? Вопрос этот тяжкий был разрешен текущими событиями, и даже незамедлительно. Прыгая по кроватям, Баязитова слетела к двери и, шлепнувшись там на пол, увидела вдруг Галиева: он стоял тихо, как всегда на цыпочках, мял в руке кепку и мерцал слегка лысиной. На короткий миг Баязитова потеряла дар речи; слепая лампа, однако, свету почти не давала, поэтому она, ошалевшая от прыганья, не поверила своим собственным глазам и ляпнула громко, так что все было слышно:

— Ой, девоньки, думала, Галиев у двери стоит, чуть не умерла со страху!

К сожалению, смутная тень у дверей оказалась и вправду Галиевым. Прополз еще один долгий миг, и Баязитова, и все ее подружки, а более того сам Галиев осознали чрезвычайную щекотливость положения. Единственный выход был — выйти вон. И Галиев спасся бегством…

Далее шла комната парней. Вылетев от девчат, Галиев стал красен, зол и к пацанам ворвался без всяких стуков. О чем, конечно, сильно пожалел… В комнате же он увидел приблизительно такую картину (само собой, Галиев и здесь, как только вошел, так и застыл безмолвно у двери). Четверо малаев — Альтафи, Гизатуллин, Зарифуллин и Аркяша — режутся отчаянно в германские карты. Альтафи от хорошего настроения даже песню поет. Гляньте-ка на него, шантрапу эдакую: разве скажешь, что это студент педучилища? Жулик самый, да и только!