Угадал… почти.
— Гадаешь, с чего вдруг я решил заявиться к тебе в гости без приглашения или, хотя бы, предупреждения, Кирилл? — спросил Вербицкий, когда наша компания, уже устроившаяся за столом, покончила с привычным ритуалом приветственно-необязательной болтовни.
— Скажем так, мне очень интересно, что заставило уважаемого генерала, начальника самой одиозной специальной службы страны, сорваться с места ради встречи с обычным юнцом, — улыбнулся я в ответ.
— Вот смотрю я на этого молодого человека, Валентин, — Вербицкий неожиданно переключил своё внимание с меня на своего спутника, — смотрю и понимаю, что твой будущий зять до жути похож на тебя самого. Такой же вечно прибедняющийся хитрец… Разве что маски у вас разные. Ты всё «служивостью» прикрываешься, да так ловко, что многие всерьёз в эту чушь верят, напрочь забывая о Бестовых вотчинах, а Кирилл вот маску «обычного юнца» себе придумал. И ведь работает же… с теми, кто его не знает.
Резко развернувшись, Вербицкий наградил меня тяжёлым взглядом и, со вздохом водрузив на колени принесённый кофр, принялся выкладывать его содержимое на стол. Первым между блюдцем с печеньем и конфетницей лёг бумажный пакет, перетянутый алой бечёвкой, прихваченной сургучными печатями со вздыбленными единорогами[32]. А следом за ним, потеснив заварочный чайник, на стол ровной стопкой легли ещё семь бумажных пакетов. Размерами чуть побольше, но упакованные несколько иначе. В частности, алую бечеву заменили чёрно-золотая и четырёхцветная, бело-сине-чёрно-красная, а на сургучных печатях красовался не личный царский, а государственный герб[33]. Я было потянулся к стопке пакетов, но Вербицкий перехватил мою руку и кивком указал на свёрток с царскими гербами.
— Сначала это… — проговорил Вербицкий. Пожав плечами, я взял в руки перетянутый алой бечёвкой пакет и, покрутив его, решительно резанул обвязку мелким воздушным лезвием. Развернув плотную бумагу, я обнаружил под ней небольшую, обтянутую чёрным бархатом шкатулку и небольшой конверт без каких-либо надписей.
— Открывай, Кирилл, — поторопил меня Бестужев. — Письмо потом прочтёшь.
Ну, потом, так потом. Тихо щёлкнул замок, и крышка шкатулки медленно пошла вверх. Увидев же содержимое богато украшенной коробки, я задумчиво почесал подбородок. Глянцево мерцающий чёрный кабошон в серебряном обрамлении не вызвал у меня никаких ассоциаций. Что это, награда? Ювелирное украшение? Если награда, то непонятно за что, а ювелирка… мне кажется, я совсем не подхожу на роль царского фаворита. Пол не тот.
— И что это за медальон? — протянул я, обводя взглядом своих гостей. Но нет, никаких усмешек-насмешек. Что Вербицкий, что Бестужев были предельно серьёзны.