Тасовались евгенические карты, перерывались архивы, семейные евгеники сбивались с ног в поисках информации, и чем больше её находилось, тем в большее недоумение приходили матроны старых семей… пока не прозвучал голос той, что одним словом могла заткнуть любую из «этих суетливых несушек».
— А кому ещё можно доверить регентство будущих Скуратовых, как не их же отпрыску? — фыркнула Посадская, выслушав возмущение таким странным выбором Бестужевых и Вербицких, очередной «молодой вертихвостки».
— Причём здесь эти палачи? — недоумённо спросила всё та же дама… и отшатнулась от полоснувшего по ней яростного взгляда Елены Павловны.
— Лушенька, голова твоя садовая, прежде чем лить грязь на древний род, убедись, что его герб перевёрнут, — взяв себя в руки, арктическим тоном произнесла боярыня. — Иначе рискуешь однажды не проснуться.
— А разве Скуратовы… — протянула Ираида Львова, соседка сконфузившейся «Лушеньки», но, заметив лёгкий кивок Великой Мегеры, охнула.
— Живы они. Живы, — с явным удовольствием проговорила Посадская, затягиваясь крепкой папиросой, ради приличия вставленной в длиннющий «дамский» мундштук. — Машенька, вот, например… Вербицкая, да. Матушка её, если память мне не изменяет, приходится дочерью покойному Тимофею Мартынову, признанному единокровному брату Никиты Скуратова-Бельского… покойного же. Татьяна, помнишь такого?
Елена Павловна повернулась к сидящей рядом изящной, словно статуэтка, молодой женщине с задумчивым, «нездешним» взглядом.
— «Чернотоп»! — моментально среагировала та, тут же сбросив флёр отрешённости. Уж что-что, а представителей старшего поколения русских боярских родов Татьяна Оболенская помнила едва ли хуже их ровесницы по прозвищу Великая Мегера. — Ярый и гранд, генерал, комнатный боярин государя. Говорят, он чуть ли не в один день со своей дочерью умер.
— А у дочери той, между прочим, сынок имеется от боярича Николая Громова. Кириллом кличут. Шустрый такой мальчонка, — вновь обратив взгляд на «проштрафившуюся» собеседницу, проговорила Елена Павловна, посасывая мундштук. Лукерья Телепнёва нахмурилась, что не ускользнуло от взгляда Посадской. — Правильно догадываешься, Лушенька. Именно он и есть нынешний учитель Марии Вербицкой. Талантливый юноша, а уж хват какой! Представляешь, чуть меня, старую, однажды в альков не утащил. Пришлось внучкой откупаться, да…
Наблюдая за тем, как невольно округляются глаза собеседниц, боярыня усмехнулась.
— Елена Павловна, да как… — пискнула Львова.
— Да вот так, отдала Елизавету ему в ученицы. Либо сам её обрюхатит, либо жениха толкового подыщет. Меня, честно говоря, устроят оба варианта… можно даже сразу, — ответила та и, заметив ошалелые взгляды собеседниц, дёрнула затянутым в чёрный бархат плечом. — А что? Вербицкой же он нашёл мужа? Чем моя Лизонька хуже? Да и у самого Кирюши кровь злая, такой любая семья рада-радёшенька будет.