Джонс прикрыл дверь, оставив лишь узкую щёлочку.
Гробблер скинул мешок на землю. Он вздохнул, радуясь, что избавился от такой тяжести, и от его дыхания кукуруза зашуршала в середине просеки.
Лошади в загоне тихо заржали, и гробблер рассмеялся, будто гром пророкотал, и дунул – овцы, шатаясь, попятились. Когда он увидел, что они удержались на ногах, он дунул сильнее и сбил ближайшую овцу, отчего пришёл в бурный восторг.
– Что он здесь делает, Джонс? – спросила Руби, успокаивая скакку, тот скулил от нетерпения и старался вырваться наружу, чтобы познакомиться с этим созданием.
Джонс покачал головой. Дверь хижины распахнулась, и появилась ведьма, со своей тростью и неровной походкой.
Гробблер заулыбался и опустился на колени рядом с ведьмой, хотя все равно был намного выше её. Из кармана фартука он достал крошечное извивающееся тело. Девочку в окровавленной ночной рубашке.
Джонс почувствовал, как Руби вся подалась вперёд, и удержал её. Им оставалось только наблюдать, как ведьма кругами ходит вокруг Олив, которая, дрожа, лежала на земле, тычет в неё тростью и нюхает воздух. Она трижды ударила тростью об землю и произнесла заклинание – девочка тут же поднялась в воздух, словно шарик. Лягаясь и вопя, Олив влетела в открытую дверь ведьминого дома и исчезла внутри.
Ведьма указала тростью на коптильню и сказала что-то, что Джонс не расслышал. А вот гробблер прекрасно её понял, кивнул и опустошил мешок, который притащил. Из него посыпалась целая компания серых гоблинов, колченогих, с острыми мордами. Они съёжились, глядя на гробблера, принялись оправляться и отряхиваться, дрожа в его гигантской тени. Гробблер зарычал, махнув рукой на посевы и ягодные кусты. А затем ткнул свой большой палец прямо в коптильню, а ведьма тем временем проковыляла обратно к дому и захлопнула за собой дверь.
Незаметно сбежать через переднюю дверь здания не получится, поэтому Джонс и Руби потащили скакку к задней двери. Они тяжело дышали. Задымлённый воздух пробирался всё глубже в лёгкие, и они изо всех сил сдерживали кашель. Но когда Руби увидела ногу, свисавшую с потолка над верстаком в дальнем конце коптильни, она ахнула и закашлялась.
Джонс опустился на колени и принялся искать выход, надавливая на деревянные половицы, нет ли среди них хоть одной, которая расшаталась. Но они оказались плотно прибиты друг к другу, даже щёлочки не осталось для пальцев. Он замер, когда услышал, что передняя дверь коптильни открылась, и махнул Руби, чтобы она опустилась на корточки. Бесшумно, как пауки, они заползли в самый тёмный угол, какой сумели отыскать, и заставили скакку лечь рядом с ними. Его тёмная шерсть будто слилась с тенью, а вот красные глаза ярко вспыхивали, когда он моргал.