Ольга замолчала. Я не знал, стоит ли мне отвечать, и вообще, стоит ли что-то говорить. Что я мог ей сказать? Впрочем, через некоторое время я собрался с мыслями и тихо вымолвил:
— Оля, даже если вообразить, что были между нами какие-то долги, то ты давно уже вернула их все с огромной лихвой. Только благодаря тебе у меня снова есть смысл и цель существования. Только благодаря тебе у меня есть возможность вернуться к нормальной жизни.
Удивительно! Я уже считал нормой работу потустороннего агента сверхъестественной спецслужбы!
— И к тому же, — добавил я. — Ты тоже уже не раз спасла мне жизнь. И даже больше, чем жизнь.
И я рассказал Самохиной о своём страшном соблазне убийства при встрече с полицией на Сокольнической площади. Я решил, что момент для такого рассказа выпал подходящий, раз уж мы решили обмениваться откровенностями. Кроме того, я чувствовал, что директор отдела снов стала мне очень близким и почти родным человеком. Ближе неё была только Аня…
— Если ты знаешь о своём соблазне, значит, ты не столь сильно ему подвержен, — немного подумав, ответила красавица-директор. — А раз сумел от него удержаться — значит, сопротивления хватит и впредь. Ты молодец.
Я покачал головой, но спорить не стал. Мы замолчали, думая каждый о своём.
На самом деле в Ольгиной исповеди меня сильнее всего удивили не её нежданные признания в любви — об этом я и вправду, как вы знаете, догадывался. И не печальный рассказ о сиротском детстве и сложной юности золотоволосой красавицы. История, увы, чуть ли не типическая для нашего падшего мира. И даже не восхваления моего благородства — это я вообще постарался пропустить мимо ушей, ибо сам ничего особенного в своём поведении не видел. Кроме того, внешняя привлекательность женщины всё-таки куда сильнее определяет поступки стоящего рядом с ней мужчины, чем считала Самохина, несмотря на весь свой мирской опыт. Меня потрясло другое — её заявление о том, что я якобы обладаю состраданием, жалостью и пониманием к врагам. «И милость к падшим призывал…», как писал поэт. Это вот что же — про меня? Да быть того не может. Я всей душой ненавидел творящих зло и насилие над слабыми. И, как мне казалось, не склонен был к всепрощению. Не становлюсь ли я слишком мягок для боевого агента? Об этом следовало поразмыслить. Только вот сейчас не было времени. Мы уже двигались по Московской кольцевой автодороге. Надо было понять, как ехать дальше. Я быстро наклонился к Ольге и легонько поцеловал её в щеку:
— Спасибо тебе за всё, сестра названая. И за откровенность твою тоже. И за веру в меня, хоть, как видишь, далеко не всегда я её достоин. Мы уже довольно близко к Обители. Дорога пока хорошая, и скоро нам предстоит весьма опасненькое дело. Давай же держаться друг друга, как и раньше!