— А добавим-ка ещё парочку, — проговорил директор, улыбаясь всё шире. — Так сказать, для закрепления эффекта.
Он ещё шесть добавил!
В ужасе смотрю на магистра, потом на ложечку, попыталась увернуться, но в следующий миг сладко-горькая тягучая жидкость уже была у меня во рту. Движение лорда, перекрывшего мне нос, и пришлось сглатывать, чувствуя, как по щекам потекли слёзы! Как будто мне не ясно, что тут дальше будет! Или непонятно с какой стати господин директор меня лечит лично, в собственной постели! С директором Энером мы данный вопрос ещё на первом курсе решили с обоюдной выгодой — я ему выпивку из таверны, он мне поблажки в обучении и, при случае, защиту от профессоров. А этот аристократ, за свои обеды платить сам изволит… — Отставить слезы! — резкий окрик лорда Тьера вызвал ещё больший поток моего отчаяния, но господам было уже не до этого — он пошел лекарство на место ставить, после вообще вышел.
А я лежала, смотрела в потолок и думала: «Что делать! Что мне сейчас делать?!».
Послышалась тяжёлая поступь лорда Тьера, вскоре на пороге спальни показался и он сам, нёсший таз с водой, над которой клубился пар. Аромат трав мгновенно наполнил всё пространство и стал ощущаться сильнее, когда таз был расположен на стуле, который магистр придвинул ближе к кровати, а затем вновь вышел.
Когда вернулся, в его руках на этот раз была стопка белоснежных простыней и покрывало из серебристой шерсти скарха, которая не промокает.
— Так, — пробормотал магистр, расстилая покрывало. — Сейчас мы тебя быстро на ноги поставим, и не таких поднимали — быстрый взгляд на меня — хотя нет, таких худых и измученных неподобающим образом жизни ещё не поднимали.
И он снова ушёл, вернулся с большой глиняной кружкой, над которой тоже поднимался пар, но её, накрыв блюдцем, он отложил на прикроватный столик, затем торопливо снял камзол и расстегнув, закатал рукава рубашки. И вот после этого, лорд обошёл кровать и направился ко мне.
— Всё, адептка, начинаем лечиться, — весело сообщили мне, раскрывая одеяло и ввергая в мир холода и такого же ледяного отчаяния. — Знаю, что морозит, — уже без улыбки произнёс он. — Но жар уже слишком сильный, нужно принимать меры.
И наклонившись, лорд Тьер без усилий подхватил меня на руки и переложил на то самое непромокаемое покрывало, сверху застеленное белоснежной простынею. А затем, с меня резким движением сняли и рубашку и бельё. Всё произошло так быстро, что я не успела даже возмутиться, но затем, осознав в каком виде лежу перед ним на белой простыне, у меня и голос прорезался: