– Пять – девять, за вами долг, гады! – пробормотал тихо Лёшка, отворачиваясь от убитых.
– Что сказали, вашбродь? – переспросил Макарыч.
– Десять минут передышки всем, Иван Макарыч, а потом снова в погоню, я говорю, – поправился Егоров. – И казачкам там передай, что ежели невмоготу им, а особливо их лошадям, так пусть тогда дольше стоянку делают и скотину свою обихаживают, глядишь, и догонят нас потом.
Через десять минут егеря скользнули вперёд по следу, а на егерских головных уборах Фёдора, Тимохи, Макарыча и Карпыча висели слева небольшие кисточки волчьих хвостов. Лёшка посмотрел на них и ничего не сказал.
– Вперёд, братцы, они от нас всего-то в паре часов хода. Вполне даже можем догнать!
Заросшая просека сменилась большим выжженным участком леса. Кусты только начали прорастать через опалины, и две версты егеря бежали по плотной земле легко. Казаки тоже их догнали и даже ушли теперь чуть вперёд.
«Плохо, – думал Лёшка. – Этим ведь тоже легко стало. – Следы подошв людей исчезли и оставались только выбоины от конских копыт. – Странно как-то идут „волки“, – ничего не понимал Алексей. Сначала они забирали влево к западу, теперь вот на север немного приняли, а после того вообще вправо взяли. Такое чувство, как будто бы они круг делают. Ну да ладно, пусть плутают, коли хотят, пожарище вот закончится, в лесу всё равно мы их нагоним, – и прибавил ещё ходу».
– Эх, Борька, Борька, – жалел товарища Лёнька. – Как же не уберегся-то сам. Уже ведь проскочили почти энти-то, так нет же, вывернул самый крайний с боку и полоснул солдата своей саблей. Всё так быстро было, я даже и фузею свою зарядить не успел. А Бориска ружжом, видать, прикрывался от той сабли, ну тот ему и срубил от того руку с ходу.
– Ладно, жив хоть остался, – успокаивал товарища Гусев. – Ничего, будет в инвалидной команде полосатую палку в каком-нибудь из уездных городков поднимать. Ну, или к родителям в родную деревню после госпиталя вернётся.
– Ты не болтай тут, Гусь, чего вон сам-то не знаешь! – прошипел ему зло Цыган. – Это ты, я смотрю, из их благородий чай будешь, грамотный, как же, сам вон умный шибко, тебе-то и без руки можно хоть в какую канцелярию писарем пристроиться, да или хоть в тех же кабаках тереться и прошения на гербовой бумаге за три копейки просителям строчить. А простому мужику-инвалиду как же с этим жить? Кому он такой в селе-то дармоедом нужен? Чтобы его все куском хлеба попрекали потом, да? Своего хозяйства или семьи ему никогда уже не завести, а коли родители помрут, так чё дальше-то? Легче уж в бою в землю лечь, чем вот так вот мучиться! – и он снова зло зыркнул на барабанщика.