Чопик вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Палыч — это зампред Курского спиртсовета, а Шмонов — председатель Спиртгубчеки — лучшие друзья и постоянные собутыльники Питиева, с молчаливого согласия и под покровительством которых он развернул в городе свою анархическую деятельность. Теперь, не успев еще отойти от вчерашнего кирогаза, атаман знал это, Николаич звонил зампреду, чтобы договориться с ним об организации новой культурной программы.
«Меня не зовет. Не хочет. Отправляет подальше, с глаз долой, чтобы не мешал», — думал Ермаков, заходя в кабинет зампоспирта Ершова.
— Ну, счастливо! — пожал протянутую Чопиком руку Ершов, после того как все бумаги были оформлены, печати поставлены и новоиспеченный агитатор собрался уходить. — А знаешь, братан, честно тебе сказать? Сплавил тебя Николаич, сплавил по-тихому, чтоб от греха подальше. А агитация это все так, от балды, для отвода глаз!
— Чего это? — не понял агитатор, пряча в карман пахнущий свежими чернилами и кислым портвейном мандат. — Зачем сплавил?
— Да что я, не знаю?! — хмыкнул Ершов с ехидцей. — Не ты первый, не ты последний! Николаич со всеми так. Как кого поумнее да побойчее увидит — так и отошьет! Не переносит людей, способных его затмить. Боится, понимаешь, конкуренции: авторитет потерять, место там и так далее.
— Так я ж на его место и не рвусь, — обиделся Чопик.
— Ты-то, может, и не рвешься. Так он не тебя и боится, а братвы.
— А че братва?
— А братва такая: чуть что не по ней, сразу батьку долой и нового посадят. А у тебя имя, дела и все такое. Одним словом, рейтинг. Сам понимаешь!
— Понимаю, — согласился ровным счетом ничего не понявший Чопик и, стрельнув у зампоспирта пару папирос, поспешно откланялся.
Вернувшись в свою комнату, растолкал спавших вповалку прямо на полу пьяных корешей и велел собираться в дорогу. Те нехотя повиновались.
— Не, ну, Чопа, в натуре! — принялся было ворчать разбуженный неучтивым пинком под зад Санек. — Те больше делать нечего?! Видишь, люди с бодуна, болеют. А ты будишь ни свет ни заря — первый час еще! Хоть бы водяра была на опохмел, так ведь нет же ничего! Куда торопиться-то?
Но, узнав о полученных от Ершова четырех ящиках «Столичной левой», решительно сменил тон:
— Ну вот и хорошо! Вот и ладненько! Давно пора! А то застоялись тут без дела — мочи нет! Все болтают, болтают, а толку никакого. Говорят, вот подождите, вот скоро стволы дадим, пойдем столичных бакланов бомбить. А у самих ни водяры, ни жратвы, штанов на жопу нет! Солидных из себя строят, руководителей, а люди у них по помойкам ходят — тару собирают. А я не помойщик! Я реальный чел. Я не фраер. Мне фуфу толкать не надо! Или дело давай, или разбежались и забыли! Теперь хоть оторвемся в деревне. Там, вон я от братвы слышал, анархистов сильно уважают! Ниче, не пропадем!..