- Воды опять нет, - тяжко вздохнул Шматов, присаживаясь в тень рядом с офицерами.
- Как это может быть? – возмутился Шеман, посмотрев на Федора так, будто это он был во всем виноват.
- Опять текинцы отвели, - развел руками денщик, успевший обежать все окрестности и все разведать.
- Черт знает что такое!
- Господа, - попытался перевести разговор на другую тему Майер. – Вы слышали, что в соседнем ауле, наши имели перестрелку с противником и освободили пленника?
- Нашего? – ахнул сердобольный денщик.
- Нет, кажется, персиянина.
- Все одно, живая душа.
- Хитрозадые наши казачки, просто караул! – устало покачал головой Будищев, но, увидев вопросительные взгляды своих спутников, счел должным пояснить: - Освободили парня и тут же артиллеристам сплавили. Дескать, кормите теперь и поите болезного. Вон он на фургоне сидит и лыбится как пришибленный.
- Не бросать же его было?
- Тоже верно, - не стал спорить Дмитрий, и, откинув голову на глинобитную стену, прикрыл глаза.
- Лучше скажите, кондуктор, - вернул его в реальность Шеман, - готовы ли позиции?
- Почти, господин лейтенант.
- В каком смысле, почти?
- В том, что наши пулеметы установлены, осталось только скосить эту высокую траву, как ее…
- Джугуру? [3]
- Вот-вот.
- И в чем же задержка?
- Так косить нечем. У артиллеристов хоть сабли есть, а нам чем?
- Вот носили бы палаш, как оно полагается по форме, так и было бы чем! – не удержался от нотации офицер. – Берите хоть с гардемарина пример.
- Да уж, - в голосеДмитрия послышалось раздражение, - много бы я накосил, одним палашом…
- Никто не заставляет вас делать это самому. Дали бы его матросам, да и дело с концом.
- Хм, - шумно втянул в себя воздух Будищев, но затем, немного успокоившись, пришел к выводу, что никакого холодного оружия кроме кортика у него с собой все равно нет, а матросы прекрасно справятся и саперными или точнее линнеманновскими лопатками.
Как ни крути, а сидеть в тени было несравненно приятнее, нежели идти под палящим солнцем, и господа офицеры понемногу расслабились. К тому же, матрос Абабков принес им чудом сохранившейся у гардемарина сельтерской воды, которой Майер щедро поделился с товарищами. Жара сразу показалась не такой уж и изнуряющей, а жизнь беспросветной.
- Ваши благородия, - отвлек их от приятного времяпровождения худой как жердь солдат с изможденным курносым лицом. – Сделайте божескую милость, прикажите дать воды!
- Ты чего, братец, какой еще воды? – не понял сначала лейтенант, с сожалением отставляя в сторону пустую бутылку.
- Не дайте пропасть христианской душе, - не слушая его, продолжал обезумевший от жажды стрелок. – Мочи нет больше терпеть!