Он уже привык к изнурительным тренировкам, чувствуя свою важность, значительность. Наследник — так думал он о себе. Второе место в семье после отца. Когда-нибудь — первое.
— Зря ты родилась девочкой, — сказал он мне, как будто у меня был выбор. — Будь ты мальчиком, мы бы соперничали. Наставник Акира говорит, что соперничество равных идет обоим на пользу. А так… Разве ты ровня мне?
— Нет, не ровня, — ответила я. — Я лучше.
Я действительно считала себя лучше брата. Во время его занятий я неизменно вертелась рядом с площадкой и повторяла всё, что показывали учителя. Да, у меня не было партнера, с кем мы могли проверить полученные знания на практике. Да, меня не пускали в седло. Но бамбуковые палки разной длины и два ремня, украденных с конюшни, отлично заменяли мне плети и деревянные мечи. Борьбой же и рукопашным боем я занималась с мешками проса и сучковатой акацией, чью вершину срубила молния.
— Ха! — воскликнул мой брат.
И без предупреждения отвесил мне подзатыльник.
Я быстро пригнулась. Когда он промахнулся и утратил равновесие, я изо всей силы ударила его локтем в подбородок. Говорю же, мы сидели рядом, бок о бок. Вскрикнув, он упал в пруд.
— Вставай! — засмеялась я. — Ну вставай же!
Он лежал в пруду. Вода рядом с его головой покраснела от крови. Как позже выяснилось, в этом месте из ила торчал ребристый камень.
Не смогу описать, что я почувствовала в этот момент.
х х х
Да, не смогу. То, что трудно принять взрослому, в десять раз труднее принять ребенку. Только что я сидел на ветке, потом упал — и вот я снова сижу на ветке и гляжу на собственный труп. Все как в тумане, я плохо понимаю, кто я, где я, что происходит…
С диким воплем я прыгнул вниз, на землю, и побежал к дому.
Я не Сидзука Йоко, которую теперь зовут Кубо-вторым. Я ее горемычный брат Сидзука Юичи. Я ничего не сказал отцу в тот день. Вы, Рэйден-сан, первый, кто слышит эту историю. Три дня я пролежал в горячке, которую сочли результатом потрясения. Никому не пришло в голову обвинить меня в смерти брата и объявить о фуккацу. Несчастный случай, сказал отец. И посмотрел на меня так, словно впервые увидел.
Вместо того, чтобы признаться ему, я поступил иначе. Едва мой разум в достаточной степени обжил новое тело, я пришел — пришла? — на площадку для занятий. Учителей не было, но это не смутило меня. Взяв в руки деревянный меч, я начал упражняться. Я делал это долго, истово, усердно — до дрожи в коленях, до изнеможения. Я повторял это день за днем, а отец смотрел на меня из окна.
Однажды он сделал знак рукой, в котором я услышал: «Эй! Иди сюда!»