Я не уверен, что он не озвучивает свои идеи только для того, чтобы произвести впечатление.
Об этом человеке сами за себя говорят некоторые его высказывания. За ужином мы на нашей части стола разговаривали на английском языке. Джадсон спросил Верховского, правда ли то, что его исключили из Пажеского корпуса за его радикальные идеи. Глядя прямо перед собой и поблескивая глазами сквозь стекла очков, он ответил: «Не совсем так. Я стремился к правде, а они не хотели, чтобы я ее узнал». Позже, в театре, граф Пржецкий рассказал мне, что причиной исключения было то, что, когда на территории корпуса разместился уланский полк, во время каких-то гражданских волнений, Верховский пошел к солдатам и стал уговаривать их не стрелять в людей.
Я спросил Верховского, какая, по его мнению, пропаганда пошла бы на пользу русской армии и, если бы у него был миллион фунтов, предназначенных именно для этих целей, как бы он ими распорядился. Он ответил: «На книги и литературу для солдат, на кино и чайные, на то, чтобы расширить их кругозор и сделать их жизнь комфортнее». И действительно, именно на эти вещи во время войны практически не обращали внимания.
Позже в курительной я сел с ним рядом на длинный диван. Я спросил его мнение, останутся ли солдаты в окопах этой зимой. Он ответил: «Разумеется, они останутся. Они ведь остались там после революции».
Я поинтересовался у него количеством дезертиров, и он назвал цифру четыре миллиона. Но, как он добавил, это из общего числа военнослужащих 12 миллионов. Я не согласился с тем, что во время революции в армии оставалось 12 млн солдат, и он попытался доказать мне, что эта цифра верна, но был неубедителен.
Он шлепнул себя по колену и сказал: «Мы возродим русскую армию и до весны приведем ее в должное состояние!»
Верховский считает, что озлобление против офицеров является стихийным и нашей задачей является вернуть доверие солдатских масс. Я возразил, что разрушение армии является работой агитаторов, которые играли на естественном стремлении людей спасти свои жизни, что если несколько таких агитаторов расстреляют, то все будет хорошо. Он заметил, что на Юго-Западном фронте и так погибло слишком много солдат. Я снова возразил: «Это число не идет ни в какое сравнение с количеством солдат, погибших на Западном театре».
Верховским владеет мысль о том, что западные союзники должны предложить немцам мир, но на таких условиях, что те сами откажутся. Их отказ продемонстрирует русскому солдату, что у него нет другого выхода, кроме как продолжать сражаться. Я спросил, будут ли они сражаться за Курляндию. Генерал согласился, что не будут, но он верит, что все они понимают одно – это интересы собственного кармана. И каждый будет сражаться за приемлемые с коммерческой точки зрения условия мирного договора. Я посмотрел на него в изумлении, а он продолжал, что успел переговорить с сотнями солдат, и все они понимали, что из-за тарифного соглашения, заключенного после Русско-японской войны, они ежегодно выплачивали Германии огромные субсидии. Вот такой вот вздор!