Филипп резко выпрямился и медленно-медленно развернулся ко мне.
– Отныне у тебя будет так же.
– Чего?..
– Еще раз я застукаю тебя с этим недоделком, что лапает тебя после школы, ты пожалеешь. Ты поняла?
– Ты не мой отец, Филипп, – сказала я. – И никогда им не станешь.
По крайней мере, для Джесс.
Я не сказала этого вслух; он сам все понял. И я добила:
– Скажи, а твой папа знает, почему с ним не общаешься ты? С Ральфом?.. Я расскажу, если пожалею.
Фил промолчал.
Цезарь, Брут и графские милости
Во времена, когда мой отец был мальчиком, тогдашний граф разводил собак. И вся семья, очень радостно заводила догов. Потом он умер, наследник в миг избавился от собак и объявил, что теперь все будут охотиться.
Все дружно облачились в болотники и записались в охотничье объединение. Период был недолгим: граф сам себе случайно выстрелил в глаз, и умер, огорчившись, что так сглупил. Его второй брат, ныне тоже покойный, уже принял сан и титул в кои-то веки перешел к третьему в семье сыну.
Себастьяну, отцу Фила, который разводил лошадей. Мешал фризов с более тонкими в кости, высокими лошадями, заботясь о сохранении грив до пола и кисточек на ногах.
Теперь семья увлекалась выездкой, лисьей охотой и любительской верховой ездой. Покупала у Себастьяна черных, как деготь, диких рослых коней и смеялась над шутками, которые не каждый конюх произнесет.
Родоначальник лошадиного племени, Цезарь, самый яростный и неукротимый из всех, был самым любимым существом Себастьяна. За Цезарем шел Филипп, затем, очередная любовница, затем Марита и прочие сыновья, за исключением Фердинанда. Того граф жестко, открыто и жестоко стебал, подозревая в нем гея.
Когда Рене, старший брат Филиппа погиб, – хотя в семье и шептались, будто тот покончил с собой, не выдержав диктатуры отца, – Себастьян переписал законы и вытащил своего любимца из семинарии, чтобы титул не достался бы Фердинанду. Графиня пыталась, конечно же трепыхаться, церковная оппозиция в семье возражать, но Себастьян был непреклонен.
– Калигула, – намекнул он сурово, – выходил замуж за своего коня. Не успокоитесь, я сделаю своего наследником.
Спор разрешился тем, что Фила турнули из семинарии. За то, что он согрешил, – навсегда разбив отцу сердце. Филипп, конечно, кричал, что его подставили и не было ничего такого, но все мы знали, что было.
Отец Райнер, настоятель, прогуливался вдоль келий, когда вдруг увидел Свет… Нет, вру, просто свет. От настольной лампы.
Когда старик заглянул к ним на огонек, Филипп сидел на кровати голый, а перед ним на коленях стоял какой-то семинарист и за неимением огурца, тренировался на настоящем члене.