Едва сдерживая возмущение, Егор сжал руки в кулаки так, что побелели от напряжения костяшки пальцев, и опустил глаза. Первый раз в жизни он являлся невольным свидетелем преступления и не мог ничего предпринять. Вернее, не хотел. Да, не хотел, так как понимал, что, попытайся он вмешаться, живо составит компанию полицейским в багажнике. Нет, он боялся не за себя: на нем тяжким бременем лежала ответственность за всю семью, еще за две человеческие жизни, которыми рисковать не имел права. Он предпочел семью высокой морали и чистой совести. Отчетливо понимая, что на его месте так поступил бы каждый, Егор тем не менее ощущал себя соучастником преступления. Уже не свидетелем, а соучастником.
— Что, не привык? — с насмешкой произнес Гарик.
— К такому — нет.
— Привыкай, теперь ты с нами.
— Я никогда не буду с вами, — Егор окатил Гарика взглядом, словно тот являлся не человеком, а уродливым монстром. — Я не понимаю зачем?
Гарик безразлично пожал плечами.
— Они — мусор, паразиты. Не бери в голову. Разве раздавленный таракан у тебя вызывает жалость?
— Но они же люди!
— Они встали на нашем пути. Они могли все испортить, и это важнее всего. Понятно? Хотя, наверное, тебе не понять, — с сомнением покачал головой Гарик. — Твое дело — везти груз. Об остальном позаботимся мы. Уясни это раз и навсегда.
Затем Гарик указал в сторону кабины, где за шаркающими щетками дворников виднелся неподвижный женский силуэт.
— Это что за телка?
— Она со мной. Взял на подсадку.
— Какого дьявола?! — Гарик зло зыркнул на Егора. — Кто тебе позволил?
Жалко стало, мокла на дороге, вот и подобрал. Я же не знал, что начнется отстрел ментов, — зло съехидничал Егор. — Нужно было предупреждать.
— Куда она едет?
— В Молдавию.
— Чего ее туда несет?
— К тетке.
Егор заметил зловещую тень, что легла на лицо бандита, и решительно заявил:
— Не вздумай! Хоть пальцем ее тронешь — картины вам не видать.
— Неужто она тебе так запала? Что, ради этой сучки семьей рискнешь?
— А ты рискнешь собственной шкурой? Думаешь, Шило тебе простит потерю картины? Готов рискнуть? — проговорил Егор с такой неожиданной пылкостью, что Гарик вынужден был уступить.
— Хорошо. Пусть живет бабенка твоя. Но учти, если, не дай бог, она взболтнет чего-нибудь лишнего, расплачиваться будет девчонка. Уяснил?
— Я согласен.
— Гоги за ней присмотрит. Он это любит.
— При чем тут кавказец? — насторожился Егор.
— Для страховки. Но чего тебе бояться, ты же в ней уверен.
Давая понять, что разговор окончен, Гарик отвернулся, словно Егор перестал для него существовать.
Тем временем место недавнего преступления очистилось от следов произошедшего здесь убийства. Труп исчез, связанный по рукам и ногам сержант покоился в багажнике, а лужу крови на асфальте размыл дождь. Осталось лишь бурое пятно. Только безжалостная память настырно сохраняла перед глазами образ мертвого полицейского, как бы упрекая: ты тоже повинен в его смерти, ты такой же, как и они, ты ничем не лучше их.