Она отталкивает его и смотрит, как, засунув руки в карманы, опустив голову, он медленно идет через мост, потом шаркает по ступеням, ведущим к берегу реки, и наконец поднимается на баржу и исчезает из вида. Вдруг Бланш понимает, что не знает его имени; так и не спросила. Ей так отчаянно нужно это знать, что она чуть не кидается вдогонку. Она жаждет связи – чего-то более реального, чем воспоминания об этом невероятном приключении. Чего-то, что соединит ее с человеком, которому она помогла. Помогла по-настоящему: не прошла мимо, не стояла, издалека наблюдая за чужой бедой, не просто дала денег. Если бы она знала его имя, то могла бы записать его и в один прекрасный день – боже милостивый, неужели в один прекрасный день все это закончится? – найти этого юношу. Может быть, после войны он вернется в Париж, чтобы найти ее? Но нет, он тоже не знает ее имени.
Бланш понимает, что им лучше ничего не знать друг о друге. Так будет лучше для них обоих, если… если случится то, о чем ей страшно подумать. Поэтому Бланш отворачивается, смахивая слезы, и идет обратно к «Ритцу». Прогулка обещает быть долгой, но сейчас ей это нужно.
Она должна вынырнуть на поверхность. Быть среди живых, среди преследуемых, среди действующих. Потому что после долгих месяцев – даже после долгих лет, после почти двух десятилетий замужества – она наконец чувствует, что заняла среди них свое законное место.
– Клод, я… – Она врывается в их номер сразу после возвращения в «Ритц», успев лишь широко улыбнуться Фрэнку Мейеру, который стоит за стойкой бара и с облегчением улыбается в ответ. – Клод! Хло! Ты не поверишь, что я только что сделала!
– Где ты пропадала? – Муж бросает на нее сердитый взгляд, потом смотрит на карманные часы, такие же старомодные, как он сам. – Уже поздно, тебя не было несколько часов. Где ты была, эгоистичный ребенок? Неужели ты не подумала обо мне, о том, как я буду волноваться? Но нет, ты всегда думаешь только о себе!
Ее муж. Ее спаситель. Его лицо искажено гневом. Он не видит ее – решительную Бланш, отважную Бланш. Бланш, которой срочно нужно выпить чего-нибудь крепкого. Нет, он видит только свою жену, которая сейчас доставляет столько хлопот, столько хлопот! В конце концов, ему нужно управлять гостиницей, полной нацистов, которым он должен кланяться и угождать. У него нет времени на ее выходки и придирки, на Бланш – сплошное разочарование. Разве он не повторяет ей это снова и снова?
Ее невыслушанный рассказ о гордости и храбрости, достоинстве и достижениях, как раненая птица, бьется на полу. Клод не видит там ее, эту искалеченную, мертворожденную историю.