Агата, ещё в гостинице сбросившая первый контур щитов ровно настолько, чтобы убедиться, кто перед ней, завороженно рассматривала прибор.
– А ну-ка, включи ещё раз, – скомандовала она, раскрываясь полностью, и тут же отпрянула. – Выключи. Вот ведь зараза… Погоди, ты сказал – «пассивный вариант». А что, есть и активный?
– Есть, как не быть, – ледяная улыбка Десницы Агате не понравилась категорически. Должно быть, он понял это, потому что тут же вернул на лицо нейтральное выражение и продолжил:
– Сработан в форме зарядов к пистолету. Немного нестандартных, конечно, как и сам пистолет. Если попасть капсулой в незащищенный участок тела – имеется в виду, без брони – то эмпату глушится восприятие эмо-фона. Совсем.
Девушка зябко передернула плечами: представлять себя на месте бедняги, в которого угодила такая капсула, не хотелось. Щиты-то – штука привычная… Но одно дело зонтик, который в любое время можно сложить, и совсем другое – бетонный мешок. Или гроб, засыпанный толстым слоем земли.
– Да уж… слушай, давай договоримся: на мне ты полевые испытания проводить не будешь.
Майор соорудил максимально коварную гримасу, но не выдержал и рассмеялся. Вслед за ним засмеялась и Агата.
– Кстати, а что эта штука – которая активная – делает с не-эмпатом?
– Просаживает наиболее развитый орган чувств.
– Ого! То есть аудиал глохнет, визуал слепнет, а кинестетик теряет осязание?
– Примерно так. Не теряет, конечно, но ослабление заметное. Ещё – суггестивный эффект. В лабораторных условиях добровольцы демонстрировали практически полное подавление воли.
– Лихо! – девушка допила кофе и поставила чашку на блюдце. – Ладно, я поняла. Бог с ним, с этим твоим оборудованием. Скажи-ка мне, командир, вот что: на Закат-то тебя каким ветром занесло? Да ещё и при собственной яхте?
Десница, оживившийся было, опять помрачнел.
– Варфоломей проболтался? Н-да… яхта… видишь ли, тут такое дело… отец у меня умер. Так что, можно сказать, прокучиваю наследство.
– Соболезную, командир, – склонила голову Агата. – Замечательный был человек. Давно?
– Третья неделя.
Ответом ему было напряжённое молчание и тяжёлый, испытующий взгляд иссиня-серых, почти черных глаз.
– Дима, – впервые после Волги Агата назвала его так, – а почему ты думаешь, что Валерия Мефодьевича убили?
– А с чего ты взяла, что я так думаю? – майор вслед за своей визави понизил голос почти до шёпота.
– Можешь подержать меня за сиську, разрешаю. Но за дурочку всё-таки не стоит. Будь Дмитрий Десница плейбоем, только и ждущим случая наложить лапу на папашины денежки – я бы не удивилась, что он не стал дожидаться сороковин. Вот только ты не плейбой. Совсем.