– Зачем ты его? – спросил вошедший Клещ.
– Он все сказал, там в сундуке и харчи, и золото. Вытаскивай все наружу. Туз, чё ты с ним возишься? Брось, я его крепко приложил, связанный, если еще и дышит, один черт, сам окочурится. Уходим.
– Не, Шрам, надо добить, а вдруг выживет. – Туз вытащил нож и ударил лежавшего в бок. – Так оно вернее будет.
– Уходим, братва, – скомандовал Шрам.
Через полчаса в это зимовье вошли Кольша и Фрол. Картина была не из приятных. Федор Егорыч был мертв, он лежал навзничь спиной на печке. Его голова с открытыми глазами была запрокинута. В руке так и остался зажатым небольшой топор. Семен – на полу в крови, но он еще дышал. Кольша быстро перерезал веревку, стягивавшую руки, и его осторожно подняли, положив на полати. Кровь текла из раны в боку. Кольша, вытащив из спальника простыню, порвал ее полосами и, обмыв водой, забинтовал рану. Семен, застонав, открыл глаза. Увидев Кольшу и Фрола, закрыл их и прошептал:
– Зря грех на душу взяли, я бы и так золото вам отдал.
– Ты что, Семен, это не мы! – сообразив, о чем он, сказал Кольша.
– А кто же? Я никого не видел, ударили меня сзади сильно, ничего не помню… – прошептал Семен.
– Это беглые зэки, мы за ними по следу идем, хотели их милиции сдать, да как это сделать теперь, мы не знаем.
– Беглые, говоришь? Как они здесь оказались? Севернее в тайге лагерей нет, не из Норильска же они.
– Не знаю, откуда, но они на севера идут, – ответил Кольша.
– Бок очень больно, что там у меня? – спросил, с трудом дыша, Семен.
– Рана ножевая там.
– Вот суки, а где Федор?
– Здесь, убили его.
Семен тяжело вздохнул, закрыл глаза.
– Слушай меня, Кольша, должок за нами, за продукты, сто шагов от зимовья левее ручья большая листвяжина стоит, в ее корнях с севера тайник, заберешь там самородки в кошеле.
– Да о чем ты, Семен, лежи, оправишься, сам распорядишься своим золотом, мы же тебя не бросим.
Семен закрыл глаза, попробовал шевельнуть рукой.
– Кольша, дай свою руку, – попросил он шепотом.
Кольша протянул руку, Семен слегка сжал его ладонь. Его губы что-то шептали, но Кольша, хоть и пытался, не мог разобрать, так продолжалось несколько минут. Кольша сидел рядом и не совсем понимал, что происходит, он чувствовал, что рука Семена стала горячей и сухой. А по его руке и всему телу как будто волна теплая прокатилась. В глазах на мгновение даже свет померк. Кольша тряхнул головой и продолжал молча сидеть, с некоторой опаской прислушиваясь к своим ощущениям. Семен открыл глаза, отпустил руку и как-то с облегчением сказал:
– Вот и хорошо, спасибо, парень, удачи тебе, – еще раз глубоко вздохнул, вздрогнул и, весь выпрямляясь, вытянулся. Его рот приоткрылся в последней фразе: – Они нелюди.