— И что теперь?
Макс пожал плечами.
— Ничего. Полина вступит в права наследства, Кравцова осудят за убийство, а Ольга…. Не думаю, что мы что-нибудь сможем сделать.
Воронцов неуклюже собрал грязную посуду и сунул в раковину. Макс широко и громко зевнул.
— Ну, что, спать, майор? Я тебе постелил в маленькой комнате. Если в душ пойдешь — полотенце на стиральной машинке. Найдешь?
— Найду.
— Слушай, а как там Ленка? — вдруг ник селу ни к городу спросил Митька. — Ты у нее бываешь?
Королев помолчал, а потом поднял глаза и твердо проговорил:
— Знаешь, Воронцов, я женюсь на ней.
Из-за тучи вышла любопытная, ярко-желтая, круглая, как блин луна и, хитро улыбнувшись, подмигнула Максу.
Она медленно подошла к дому. Вокруг кипела жизнь, совсем новая, наполненная простыми житейскими радостями, звенящая легким апрельским ветром, веселыми детскими голосами и птичьим гомоном. И в этой новой весенней жизни ей совсем не осталось места. Нет больше надежды, нет сил цепляться, карабкаться, бороться, бежать, срываться и опять падать, разбиваясь в кровь. В какой-то момент все стало безразлично… Только страшная усталость, одиночество и опустошение…
Я устала собой притворяться.
Я вампир в этой стае волков.
Я разбилась и мне не подняться.
Я сменила друзей на врагов…
Ольга зашла в подъезд и тяжелыми, шаркающими шагами направилась к лестнице. Мимо нее, топая и вереща, промчалась ватага ребятни, пиная перед собой подпрыгивающий на ступеньках новенький футбольный мяч. Она посторонилась, пропуская веселую толпу и невесело улыбнулась.
В квартире гулял сквозняк. «Такой же, как поселился в моей душе» — подумалось некстати.
Ольга взглянула в зеркало. Осунувшееся, болезненно-худое лицо, впалые щеки, темные тени у висков и потухшие блеклые глаза. С силой сжав кулаки, она размахнулась и изо всех сил ударила по своему отражению. В тот же миг тысячи сверкающих, острых, как бритва осколков усеяли пол. Совершенно обессилив, она опустилась на колени, прислонилась в стене и тихо завыла.
Пустота. Огромная зияющая пустота, черная дыра, точка невозврата, которая манит к себе, как призрачный, гиблый болотный огонек.
Когда она наконец нашла в себе силы подняться, в доме напротив уже зажглись окна. Ладони были сплошь усеяны хаотичными мелкими порезами из которых сочилась кровь, но она совсем не чувствовала боли. Ольга прошла в ванную и встала под душ. Что ж решение принято. И это, наверное, самое правильное и самое лучшее, что может случиться.
Через час она вышла в комнату и увидела себя в отражении темного окна. Черное платье в пол, высокие каблуки, воздушный шарф, нежно обнимающий изящную шею. Не зажигая свет, она достала бутылку красного вина, высокий бокал на тонкой хрупкой ножке и маленький пузырек. «Кто бы мог подумать, что и он пригодится так скоро», — подумала она мимоходом, и даже удивилась собственному равнодушию.