— А что вы можете сказать о других знакомых Полины?
— Честно говоря, я никого, кроме Ленки Куприяновой и не знал никогда толком. Вроде была еще какая-то Ольга, в нашем дворе жила. Потом она куда-то переехала. А больше никого не припомню. И вообще, я чай пить к Полине ходил, а не к ее подругам.
— Хорошо, Дмитрий Евгеньевич. А где вы были двадцать первого марта около семи вечера?
Воронцов задумался, потом залез в сумку и выудил оттуда пухлый органайзер[6], из которого выглядывало множество разноцветных закладок и стикеров.
— Двадцать первого? Так, посмотрим! А, ну точно! — воскликнул он и смешно взъерошил свои светлые, и без того лохматые, волосы. — В этот день меня вообще в Москве не было. Партнеры попросили меня им с оборудованием помочь, и я на пару дней уезжал в Питер. Кстати в то утро я Полю в окне видел. Я уже как раз ехать собирался, к машине вышел. Глаза поднял — в окне она. Знаете, мне почему-то кажется, что моя командировка так удачно прошла именно потому, что мне Полина помахала. Глупость, да? — усмехнувшись спросил он.
Вовка пожал плечами.
— Вернулся я только двадцать третьего. Честно говоря, вы меня и сегодня дома случайно застали, я приехал за бумагами, которые забыл утром, а тут — вы.
— Ну, значит, будем считать, что мне повезло, Дмитрий Евгеньевич. Спасибо вам за информацию.
Вовка поднялся и прошел к выходу.
— Скажите, товарищ капитан, а Полине действительно грозит опасность? — спросил Воронцов тревожным голосом, когда Емельяненко уже вышел на лестничную клетку. — Может, ей стоит уехать из Москвы? Как вы думаете?
— А почему вы-то так переживаете?
Вовка в буквальном смысле увидел, как Воронцов залился краской от смущения. Так краснеют в кабинете директора мальчишки, пойманные за школой с сигаретами. Точно — влюблен, да еще как!
— Просто мы же друзья, — невнятно пробормотал он и, помолчав, тихо добавил: — Бывшие.
— Не переживайте, Дмитрий Евгеньевич. Разберемся.
Емельяненко вышел из подъезда, вытащил сигареты и закурил. Надо же! Этот Воронцов явно неравнодушен к Колобовой. Кстати, они очень подходят друг другу, подумал он, вспоминая Полину. Интересно, а она догадывается о его чувствах? Надо бы рассказать Максу. Ревность — чем не мотив? Но почему-то ужасно не хотелось думать о том, что этот долговязый белобрысый и добродушный Дмитрий способен на такое. Тем более, что он-то точно не мог бы перепутать Куприянову и Колобову, ведь он знал их обеих с детства. Вовка достал телефон, но Королев оказался вне зоны.