Еще в августе СНК повысил закупочные цены на хлеб. Какого точно числа это произошло, не упомню, а подшивку газеты «Правда» листать лень. Разумеется, «твердая» цена – это не рыночная (имею в виду «черный рынок»), где за пуд пшеницы спекулянты дают в десять раз больше, чем государство, но получить вместо двадцати рублей шестьдесят – совсем неплохо.
Если в нашем светлом будущем (моем прошлом) кто-то считает, что решения партии большевиков и совнаркома выполнялись день в день, он ошибается. Губернии понадобиться произвести расчеты, «раскинуть» новые расходы по уездам, тем – по волостям, а уже потом что-то зашевелится. Но главное, что «центр», опубликовав решение об увеличении закупочных цен, не потрудился обеспечить его материально. Возможно, что есть в Советской республике губернии, что могут сами себя содержать, зарабатывать, но это не наша. Нет-нет, в конце сентября – начале октября из Петрограда деньги придут, и мы сможем рассчитываться с народом по новым ценам, но мужики-то тоже газеты читают и хотят понять, почему комбед, учитывавший каждую горсть зерна из нового урожая, платит по-старому, а на все вопросы посылает по матери?
Мужики, от греха подальше и в надежде подождать правильный расчет, решили пока спрятать зерно – двести пудов – в лесу, понадеявшись, что на престольный праздник Воздвижение Креста Господня внимания на них не обратят. Но комбедовцы – народ глазастый, церковные праздники, хотя и празднуют, но бдительности не теряют. А дальше началось то, что наш классик назвал «бессмысленным и беспощадным». Думается, что без самогонки не обошлось, но что это меняет?
Председателю комитета бедноты повезло – убили сразу, а его заместителю и секретарю пришлось хуже. Одному отрубили пальцы рук, выкололи глаза, вспороли живот, а второго насадили на вилы и таскали, еще живого, по всему селу, а потом скинули в реку. Жен, пытавшихся спасти мужей, тоже убили.
Малых детей комбедовцев трогать не стали, а сын председателя – уже подросток, успел спрятаться, а потом добрался до соседней деревни, где уже его и отправили к нам.
Сашка Павлов, узнав про убийства, почернел с горя. Я говорил, что его родители живут в селе. Нет, уже не живут. Секретарь комитета бедноты, которого таскали на вилах – его отец, убита мать. А там еще и сестренка четырнадцати лет, и что с ней теперь, неизвестно. Зато Сашка узнал, что отца убивал его же родной брат, вместе с сыном, соответственно, приходившиеся нашему Павлову дядькой и двоюродным братом. Кто убивал мать, он пока не знает, но обязательно узнает!