— Станет тебе городской человек жить в деревне!
— Семья-то у него в Москве!
— Будет, как козел, за девками бегать!
— Вы что, против райкома идете?! — кричит бригадир, растеряно смотрит на президиум.
Доронин что-то сказал председательствующему, тот согласно кивнул, махнул рукой бригадиру, мол, уходи, объявил:
— Слово предоставляется Сапунову Ивану Петровичу!
Сапунов вышел из-за стола, стал возле неказистой шаткой трибуны, положил на нее большую загорелую кисть руки, выжидающе оглядел зал. Дед Савлий, тетка Матра и другие, сидевшие впереди, не сводили настороженных глаз с приезжего — среднего роста, широкоплечего, в ладно сидевшей на нем кожаной тужурке с блестящей «молнией». Полноватое лицо на широком, немного выступающем вперед подбородке обозначилась крохотная ямочка, темно-русые волосы зачесаны назад, открывая выпуклый лоб.
«Чего еще хочет сказать? Постыдился бы насильно лезть в председатели!» От напряжения у деда Савлия заслезились глаза. Он поморгал, протер глаза рукой и вдруг встретился с веселым, доброжелательным взглядом приезжего.
— Дорогие товарищи! — голос у Сапунова оказался сильный, звучный. — Зря вы так разволновались. Да, в районном комитете партии был разговор о том, чтобы я возглавил ваш колхоз. Товарищ Доронин от имени райкома и исполкома предложил вам на обсуждение мою кандидатуру. Вы высказали свое мнение и, полагаю, что вы правы. Лучше будет, если изберете кого-нибудь из своих односельчан, кто хорошо знает дело.
— Короче говоря, насильно я вам в председатели набиваться не собираюсь. Это было бы грубейшим нарушением колхозной демократии, Устава сельхозартели.
— Демократия! Не здесь, так в другой колхоз председателем пошлют! Не больно-то с нами считаются!
— Могут и послать. Я коммунист и слово партии для меня — закон. По зову партии я приехал в ваши края. И не жалею, вижу, мое место в данный момент именно здесь, в деревне. Коммунисты должны быть там, где наиболее трудно, на то они и коммунисты. Так я говорю?
— Так! Правильно говоришь!
— Тише! Пусть дальше скажет!
— Так вот, районный комитет партии может рекомендовать меня в другой колхоз. А мне бы не хотелось этого. Почему? Вдруг и там колхозники скажут: «Не надо! Не хотим!» Что же, так и будут меня, как диковинного зверя, возить из колхоза в колхоз, из деревни в деревню?
В зале грохнул смех, но это был доброжелательный смех. Люди весело переглядывались, дескать, смотри-ка ты, не обиделся.
— Стало быть, обратно в Москву укатишь? — послышался смешливый голос.
— Нет, не укачу. Совесть не позволит. Уехать обратно, значит дезертировать.