РАЗГОВОРА ПО ДУШАМ НЕ ВЫШЛО
Тихо в избе. Только слышно, как на передней стенке, промеж окон тикают ходики: кылт-калт, кылт-калт…
На новом месте сон не идет… Жарко. Качырий откинула тяжелое стеганое одеяло, перевернула подушку.
Где-то неподалеку сонно тявкнула собачонка, выждала и залилась тонким, пронзительным лаем. «Совсем как наш Пурлеш[13]», — подумала Качырий. Пурлешку крохотным мутноглазым щенком принес откуда-то отец. Поначалу его назвали Полканом. Щенок подрос, возмужал и превратился в веселенькую собачку, величиной не более кошки. «Вот так Полкан!» — смеялась мать. Однажды к ним во двор зашла незнакомая женщина. Собачка с лаем бросилась к ней. «Пурлеш! Пурлеш!» шутя крикнула мать. Женщина испуганно попятилась, а собачка тотчас подбежала к хозяйке и завиляла крендельком-хвостиком. «Я думала она и впрямь укусит, а это, оказывается, кличка такая», — облегченно вздохнула женщина. С той поры Полкан получил новую кличку: Пурлеш.
— Качырий, ты спишь?
— Нет.
Таис тихонько подсела на край кровати.
— Что-то и мне не спится…
Весь вечер Таис казалась задумчивой, шутила, смеялась. но все как-то не от души. И спать легла не сразу. Проводив гостей, они долго стояли на крыльце, глядели на далекие звезды и молчали. Потом Таис постелила гостье постель, а сама принялась убирать посуду и все о чем-то думала.
— Случилось что? — спросила Качырий, нащупав руку подруги.
— Ты материалы Пленума читала?
— Сентябрьского?
— Да, — в голосе Таис сквозило нетерпение.
— По радио мельком слышала. На политинформации говорили. А что?
— Да так… Ладно, спи.
— А сама что не спишь?
— Пить захотелось
— А-а…
Качырий снова прислушалась к собачьему лаю, к тиканью ходиков. С детства знакомые звуки. Не хватает лишь петушиного пения. И, как бы исполняя желание Качырий, во дворе гаркнул Степанихин петух: «Ке-ке-ре-ке-э-э!» Качырий улыбнулась. На душе стало хорошо, покойно. Она повернулась на другой бок и сразу заснула.
ТАК ВОТ ЧТО ТРЕВОЖИЛО ТАИС!
Всего два дня провела Качырий в Токтайсоле.
Она охотно прожила бы здесь до конца своего отпуска, если бы не видела, как бедно и трудно живут сельчане, как нелегко дается бескоровной Степанихе собрать хоть мало-мальски приличный обед пли ужин, как обе они, мать и дочь, тянутся из последнего, чтобы не уронить чести хлебосольных хозяев.
Рожденная в деревне и выросшая в нужде, Качырий отлично понимала душевное состояние Степанихи. Нет, хозяйка не стыдилась своей бедности, но и не выставляла её напоказ, не ныла, не сетовала на судьбу, может быть, потому что жила не одна она так. Просто ей было горько сознавать, что она не может принять свою гостью так, как ей хотелось бы, как положено по обычаю, как, бывало, принимали гостей до войны И эту боль, эту горечь она старалась подавить веселой шуткой.