— Уй-ди, — чуть слышно прошелестела мать побелевшими губами, всей грудью навалилась на стол.
«Официантка… Что ж, тоже нужное дело. Но ведь мы договорились! Сказала бы сразу: «Не хочу! Не желаю!» Так нет… Душу ей открыла… Всю наизнанку вывернула… А она в эту душу… плюнула. Родной матери в душу наплевала!»
— Авай, с сердцем плохо, да? Где валерьянка? Я сейчас…
— Уйди!
«На заводе ждут ее. Девчата… Милые родные девчата. Что я теперь им скажу? Как в глаза им гляну, ученицам своим? Директора обманула… Начальника цеха… Всю бригаду обманула! Стыд-то какой… Ох! Лечь надо скорее… На постель лечь. Чего она стоит? Нел-ли… Ушла бы, сгинула».
Пелагея Романовна с трудом оторвалась от столешницы, кусая губы и хватаясь за сердце, сделала несколько шагов, легла на постель.
Нелли, давя конфеты, беспомощно топталась на месте, понимала, что нужно что-то делать, может быть, позвать на помощь и не решалась оставить мать одну. Вдруг она громко всхлипнула, закрыла руками лицо, убежала на кухню. Вернулась скоро, испуганно глянула на мать и сердце её сжалось. Не раздетая, мать по-прежнему лежала, высоко закинув голову и безвольно раскинув натруженные, с узловатыми венами, руки. Лицо её было бледное, губы плотно сжаты. Нелли скользнула взглядом ниже — грудь матери чуть заметно вздымалась. Значит, дышит.
Нелли вспомнила тетю. Сколько раз та, особенно после того, как дядю уволили с работы, с мокрым полотенцем на голове лежала на своей роскошной кровати из карельской березы, но ни разу Нелли не испытывала к тете такую острую жалость. Наоборот, в такие дни она злилась, старалась под каким-либо предлогом улизнуть из дома. Тетя без конца капризничала, голосом умирающей умоляла выключить телефон, не ходить по квартире, не разговаривать. Нелли с дядей ходили на цыпочках, говорили шепотом, по очереди дежурили у ее постели, старались угадать малейшее её желание. Но стоило прийти влиятельному знакомому — и тетя, наскоро припудрив лицо, подкрасив губы и облачившись в дорогой халат, с видом страдалицы выходила в гостиную, разыгрывала радушную хозяйку. «Как хорошо, что вы пришли! А у меня такая мигрень, такая мигрень!.. Лиза, детка, что же ты, подавай на стол. Такой гость! Нет, нет, и не думайте. Мне уже гораздо легче. Вы просто чародей, волшебник! Стоило вам прийти…»
Не смея подойти к матери, Нелли принялась собирать с полу конфеты, то и дело поглядывая на кровать.
Пелагея Романовна глубоко вздохнула, печальным взором обвела комнату, попыталась приподняться.
Нелли отшвырнула собранные в кулек конфеты, упала на колени перед кроватью, прижалась своей пылающей щекой к холодной безучастной руке Пелагеи Романовны.