— Авай, прости меня. Пойми, то есть умыло, мама… Не договорив, она снова горько расплакалась.
Пелагея Романовна медленно, с трудом подняла руку, занесла над белокурой головой дочери, только погладить… нет, рука беспомощно опустилась на постель. Прошла минута, может, две. Снова мать подняла руку, чуть коснулась волос дочери, и снова отвела. Какие чувства бушевали в многострадальной материнской груди? Почему она хотела и не могла погладить дочку по голове, приласкать её, утешить?..
Нелли захлебывалась слезами, вся содрогаясь от рыданий. Московская тетя назвала бы это истерикой, накапала валерьянки, вызвала врача. Но тетя была далеко. Да Нелли и не нужна валерьянка, как не нужен врач. Ей хотелось одного: чтобы мать пожалела ее, простила.
Рука матери вслепую нашла голову Нелли, принялась гладить, едва касаясь копчиками пальцев.
— Не плачь…
Понемногу Нелли затихла, вытерла платочком лицо, присела на край постели, горячо, взволнованно заговорила:
— Мама, пойми, я правильно сделала. Из-за этого так убиваться… Ты пойми, в столовой чисто, тепло…
— Не надо… Потом.
— Но, ты слушай! А на заводе кругом пыль, грязь..,
— Не надо!
— Станки шумят, грохочут — с ума сойти!
— Да, да, станки… Ты не видела…
— Разве для этого я десять лет училась? Чернорабочей стать? Токарь, фрезеровщица — все равно рабочие. Вечно ходить с обломанными ногтями? Замарашкой?
— Замолчи! Как ты смеешь…
— Нет, ты слушай! Я ведь на время только в столовую… Потом в ресторан перейду. Ресторан! Музыка! Шик-блеск! Там у меня знакомая официантка есть. Знаешь, сколько она от клиентов имеет? Да не в деньгах дело. Я могу и без работы жить. Ты думаешь, я нищая? Ха-ха! Мама, что с тобой? Мама-а!!! — внезапно взглянув на мать, вскрикнула Нелли.
Пелагея Романовна обеими руками держалась за сердце, лицо её исказилось от боли, губы беспомощно трепетали, в уголках сомкнутых глаз стояли слезы.
Нелли в чем была выскочила на улицу, схватила первого попавшегося прохожего.
— Телефон… Где телефон? Надо «скорую»… Скорее!
Почти два месяца Пелагея Романовна пролежала в больнице. Выписалась уже в мае, когда все вокруг зеленело, радовало глаз.
Нелли все это время была очень внимательна к матери, часто навещала ее, приносила фрукты, конфеты, шоколад — она уже работала в ресторане. Но главный сюрприз Нелли приготовила матери дома — заново обставила всю квартиру.
Пелагея Романовна вошла и не узнала свою комнату. Новая дорогая мебель — сверкающий полировкой шифоньер, низкая деревянная кровать, на месте дивана но то кушетка, не то черт-те что, без спинки и валиков, покрытая чем-то ярким, клетчатым. Над этой чертовщиной и над кроватью два огромных, во всю стену, ковра, такой же большой ковер, только другой расцветки, -на полу. Новый полированный стол, новые мягкие стулья. Этажерка в углу исчезла, на месте её появился сверкающий лаком радиоприемник, такой же, как в кабинете директора завода, и тоже на маленьком столике с тоненькими ножками. Пелагея Романовна не знала, куда ступить, как повернуться, чтобы ненароком чего-нибудь не замарать, не поцарапать.