– Она оставила своего ребенка, Мари.
– Мы все совершаем ошибки.
– Да, – медленно кивнула я, все еще пребывая в замешательстве. – Совершить ошибку – это пролить молоко, сжечь пиццу, пропустить годовщину. Но бросить своего новорожденного ребенка, который неделями лежал в отделении интенсивной терапии, и не вернуться? Это не ошибка. Это выбор.
Она поморщилась.
– Я думаю, что твоя вовлеченность в это дело – это странно. Я имею в виду, что ты даже не знала Грэма, и совершенно очевидно, что у вас с Лирикой неразрешенный конфликт. Зачем все усугублять? В этом нет никакого смысла. Это ненормально.
– Ты бы тоже могла узнать ее получше. Она твоя племянница, наша племянница. Мы устраиваем ее первый день рождения в следующие выходные… может быть, ты сама все поймешь, если решишь прийти.
– Вы устраиваете ей вечеринку? Вы? Разве ты не видишь, как это странно? Люси, она не твоя дочь.
– Я знаю. Я просто помогаю Грэму…
– Ты живешь с ним.
– Ты меня выгнала!
Мари покачала головой.
– Я тебя не выгоняла, и я точно не заставляла тебя переезжать к нему. Твое сердце сделало этот выбор.
– Прекрати, – тихо сказала я, чувствуя, как мой желудок завязывается в узел.
Мари бросила на меня понимающий взгляд.
– Люси, я знаю, что ты в него влюблена.
Я сморгнула подступающие слезы.
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты и понятия не имеешь.
– Ты совершаешь ошибку. Он был с Лирикой. Она твоя сестра, – воскликнула Мари. – Я знаю, что ты живешь эмоциями, но это просто неправильно.
Я прикусила нижнюю губу, чувствуя, как внутри меня нарастает ярость.
– О, точно, ты же эксперт по отношениям.
– Отношения? – зашипела Мари. – Люси, у тебя нет никаких отношений с Грэмом Расселом. Я знаю, что тебе больно это слышать, но в какой-то степени я понимаю Лирику. Ты слишком похожа на маму. Ты слишком свободна, а свобода может быть удушающей. Ты не имеешь на него никакого права. Он не твой.
Я не знала, что делать. В моей груди вспыхнула жгучая боль. Я открыла рот, чтобы заговорить, но не смогла произнести ни слова. Я не могла придумать, что мне сказать, поэтому просто развернулась и ушла.
Мне не потребовалось много времени, чтобы найти утешение в природе. Отправившись к своей любимой беговой дорожке, я сделала глубокий вдох и тяжелый выдох, прежде чем приступить к бегу. Я бежала сквозь деревья, позволяя воздуху хлестать меня по щекам. Я бежала все быстрее и быстрее, пытаясь избавиться от боли и смятения.
Часть меня ненавидела Мари за ее слова, но другая часть, сама того не желая, соглашалась с ней.
В моей голове разыгрывалась сказочная пьеса о нашей с Грэмом жизни. Я эгоистично размышляла о том, что, возможно, наша любовь могла бы продлиться вечно. Что я могла бы поддаться своим чувствам.