Он прищурился: мое откровение ни капли его не позабавило.
– Ладно.
Я тихо засмеялась и сделала шаг вперед, все еще протягивая руку.
– Я знаю, что иногда писатели не распознают социальные сигналы, но обычно в этом случае люди жмут друг другу руки.
– Я тебя не знаю.
– Вы удивитесь, но в таких случаях люди жмут руки.
– Грэм Рассел, – сказал он, не принимая моей руки. – Я Грэм Рассел. И давай на «ты».
Я опустила руку с застенчивой улыбкой на губах.
– О, я знаю, кто ты. Не хочу показаться банальной, но я твоя самая большая поклонница. Я прочла все, что ты написал.
– Это невозможно. Некоторые мои рукописи так и не были опубликованы.
– Но если бы их опубликовали, клянусь, я бы их прочла.
– Как насчет «Урожая»?
Я пошевелила носом.
– Да, я читала эту книгу.
Сперва мне показалось, что он улыбнулся, но на самом деле у него просто дернулась губа. Ошибочка вышла.
– Она правда настолько плоха, как я думаю? – спросил он.
– Нет, просто… она не такая, как другие. – Я прикусила нижнюю губу. – Эта книга отличается от остальных, но я не могу понять почему.
– Я написал ее после смерти моей бабушки. – Грэм переступил с ноги на ногу. – Это полное дерьмо, и его не следовало публиковать.
– Нет, – нетерпеливо ответила я. – Во время прочтения у меня перехватывало дыхание, просто немного в другом смысле. Поверь, если бы я думала, что это полная чушь, то так и сказала бы. Мне никогда не удавалось убедительно лгать. – Мои брови зашевелились, а нос сморщился, когда я встала на цыпочки – точно так же делала наша мама, – и снова уставилась на звезды. – А ты не думал посадить дерево?
– Что?
– Дерево в честь твоего отца. После смерти одного близкого человека мы с сестрой закопали ее прах в землю и посадили на этом месте дерево. По праздникам мы садимся под деревом и едим ее любимые сладости, чтобы почтить ее память. Это круг жизни. Она пришла в этот мир в виде чистой энергии и точно так же вернулась в свое первоначальное состояние.
– Ты идеально вписываешься в образ стереотипного миллениала.
– Я считаю, что это отличный способ сохранить красоту окружающей среды.
– Люсиль…
– Можешь звать меня Люси.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
– Люси – это имя для ребенка. Если ты хочешь чего-то добиться в этом мире – представляйся своим полным именем.
– Я запомню. А если ты когда-нибудь захочешь стать душой вечеринки – тебе следует подумать о прозвище Грэм Крекер[1].
– Ты всегда такая смешная?
– Только на платных похоронах.
– Сколько стоили билеты?
– От двухсот до двух тысяч долларов.
У него перехватило дыхание.
– Ты шутишь? Люди заплатили по две тысячи долларов, чтобы посмотреть на мертвое тело?