— Вневременной?.. — без особого интереса переспросил я.
— Вот именно, вневременной! — с горящими от увлечения глазами подтвердила Ли. — Иначе, как объяснить предвидение, ведь еще ничего не произошло? Да и проникновение в прошлое, без этого понятия невозможно.
— Надо же. Кто бы мог подумать… — изобразил я подобие изумления. Меня не заботили столь тонкие материи.
— На первый взгляд, это слишком заумно, но изучать подобные экстрасенсорные явления старыми методами познания нельзя, пришла пора избавиться от рамок стереотипов. Чтобы понять, как это происходит надо разработать новые, революционные методы исследования. Необходим синтез, казалось бы, несовместимого: интуиции и логики, религии и науки, — не обращая внимания на мой скепсис, с воодушевлением объясняла она.
— Но, если есть ясновидение и яснослышание, то почему до сих пор не изобрели яснонюхания? — отшучивался я, считая, что трудно объяснить другому то, чего сам не понимаешь.
Меня не интересовали эти модные изыски. Я не хотел знать того, что ждет меня впереди. И я знал, почему не хотел заглядывать в будущее, я мог его увидеть, иногда в подробностях. Порой меня посещали, на первый взгляд, совершенно бессмысленные, бесформенные мысли, я их сразу отличал от других и боялся додумывать до конца. Случалось, я не успевал вытеснить их из своего сознания на стадии формирования, и они выстраивались в логический ряд, и не раз фатальным образом сбывались в моей жизни. Мало кто задумывался над тем, насколько важно то, что от нас скрыто будущее, и мы не знаем об испытаниях и ужасных несчастьях, поджидающих нас впереди. Зная о них, мы не смогли бы наслаждаться настоящим, и жизнь превратилась бы в затянувшуюся пытку в ожидании предначертанного. Нет, я не хотел заглядывать в будущее.
Странен и запутан мир людей, внутренний, еще более, чем внешний. Одни люди, живут отягощенные сознанием неминуемой смерти; другие, уверены, что будут жить вечно. Лишь животные живут без завтра, ‒ теперь и сейчас, и я им завидовал.
Глава 6
Тесная духота кинотеатра имени Довженко.
Под громыхание жизнеутверждающей, подавляющей все живое симфонии, разматывалась черно-белая лента очередного «секретарского» фильма. Опрометчиво усевшись посреди длинного ряда, переполненного людьми зала, я и Ли стали заложниками кинопроката. Пришлось отсидеть весь фильм и хочешь, не хочешь, но смотреть очередную стряпню на производственную тему.
— Полная херня! — уже через несколько минут вынесла свой вердикт Ли.
На экране с черепашьей скоростью разворачивался грандиозный конфликт между несознательным директором завода и его сознательным парторгом. Их мышиная возня на протяжении всего фильма происходит в кабинете у директора в атмосфере неустанных поисков, смелых дерзаний и биения творческой мысли. Периодически, удушающе долго, демонстрируются вдумчивые лица директора завода, секретаря партийной организации и представителя рабочего класса уборщицы тети Шуры, раз за разом выныривающей вместе со своими рабочими инструментами из недр туалета. Под непроницаемым покровом своего молчания они тщательно срывали глубокие мысли, гениальные идеи и страсти, бушующие в их пламенных сердцах. Обо всем этом зритель был обязан додумываться сам, созерцая их плакатные физиономии.