Она отвернулась и подняла глаза вверх, что-то рассматривая на потолке. Глаза ее были полны слез.
— Не обращай внимания, я сегодня шутки шучу, — улыбнулась Ли, смахнув слезу с ресниц.
— Ты плачешь… Почему?! — невольно вырвалось у меня.
— Нет, что ты! Сегодня здесь так хорошо. Сама не знаю… Бывают такие дни, глаза сами плачут. Так вот, слушай, хорошо сидеть в тихом месте, где-нибудь на террасе и смотреть, как под ярким солнцем идет летний дождь. Мне тогда, знаешь, как со своими, на Новый год… Помнишь, как бывало в детстве?.. Тогда бывало, как в сказке. А запах дождя! Он всегда разный, дождь, как свет, льется с небес. Теплым дождем небо спускается к нам на землю. Так хорошо… Но иногда, капли дождя бывают похожи на слезы и когда идет такой дождь, мне кажется, это небо плачет оттого, что я когда-то умру.
— А я ненавижу дождь и прочую, слякоть… Ее здесь называют «мрячка», — не даю ей продолжить я, пытаясь увести ее от этих погребальных мыслей. — Мне по душе солнце. Для меня никогда не бывает слишком много солнца. Солнце и ветер, они всегда со мной. Я навсегда предан ветру и флейтам! Разве можно любить дождь? Как там у Гумилева:
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
Ли молча погладила меня по щеке и поцеловала ‒ коснулась губами складки между носом и верхней губой. Ох, это меня и завело! Хотя, дождь огню не товарищ…
— А дальше?.. Андрюшенька, как там у Гумилева, что там дальше, про меня?
— Его убили гегемоны, в двадцать первом. Ему тогда было тридцать пять, затащили в ЧК и убили. Потом объявили, что расстреляли, будто от этого легче. А он был поэт, поэты не такие люди, как все, предназначение поэта, быть голосом бессловесных. Устами поэта с нами говорит небо. На Востоке считают, что поэты одержимы демонами, это позволяет им создавать стихи, обладающие необъяснимой силой воздействия на человеческие сердца. Предрассудок, конечно, но что-то в этом есть. Для чего-то они нужны людям. Быть может, для того, чтобы объяснять им, что смысл жизни ‒ не только в воспроизведении себе подобных.
Не так часто поэты приходят в наш мир, но косноязычное большинство, так называемые массы, их ненавидят и всегда норовят уничтожить. У них на этот счет есть даже своя теория, называется: «Дубинка для выделяющихся». Стая всегда заклевывает белых ворон, стая хочет, чтобы все были одинаковые. Но, там, где хотят сделать всех одинаковыми ‒ жизнь становится серой. А Гумилев, он был один из нас, тех, кто не подчиняется «подавляющему большинству». Нас не заставишь шагать в ногу и не поставить в стойло, мы смотрим на мир своими глазами.