Алех прикоснулся губами к ее шее и кончиком языка провел по ее поверхности легкую как перышко дорожку, отчего она стала извиваться от удовольствия. Его пах вздрогнул, когда она прижалась к нему бедрами с настойчивым голодом, и от этого его сердце забилось быстрее. Он совсем забыл, как она отзывалась на его ласки, как ее восприимчивое тело трепетало от всего, что он делал с ней. В юности их нежность во время прелюдии оказалась на каком‑то новом уровне, потому что они долго воздерживались от окончательного проникновения, но, когда они это сделали…
Горечь пронзила его, когда он вспомнил об этом. Эмили прижималась к нему, поворачивая голову к его лицу в безмолвной мольбе. Она хотела, чтобы он поцеловал ее, он знал это. Но он не желал целовать ее. По крайней мере, точно не в губы. Он не хотел делать ничего, что могло бы сойти за истинную привязанность, и уж точно не собирался доставлять ей удовольствие воображать, что испытывал к ней что‑то, кроме вожделения. Единственное, чего он хотел от Эмили Грин, — это ее тело. Ее сладкое и соблазнительное тело.
С низким рычанием он встал с дивана и наклонился, чтобы поднять ее на руки. Она была тяжелее, чем выглядела, но ему это нравилось. Ему нравилась твердость ее плоти, когда он нес ее через огромную комнату мимо белого фортепиано и ярких цветов, мимо гигантских панорамных окон с видом на мельбурнские крыши и небоскребы, сверкавшие в ночи, как драгоценные камни.
— Куда ты меня несешь? — ахнула она.
— Как ты думаешь, куда? Конечно, чтобы обсудить план нашей совместной работы, — саркастически проворчал он. — В постель, конечно же.
Когда она взглянула на него, ее глаза были огромными и темными.
— Мы никогда этого не делали… мы никогда раньше не были в постели, — прошептала она.
Это наполнило его яростью. Ведь он был достаточно хорош только для конюшни, не так ли? Она играла с ним, как с марионеткой. Бедный незаконнорожденный сын служанки замахнулся на падчерицу богача. Ну что ж, они определенно поменялись местами, мрачно подумал он, толкнув ногой дверь в свою спальню.
— А здесь — самая большая и роскошная кровать, какую только можно себе представить. Это стоило ожидания, не так ли?
По спине Эмили пробежала дрожь предчувствия, в словах Алехандро ей почудилась опасность. А может быть, у нее просто разыгралось воображение. Сквозь пелену вожделения в ее сознание проник голос разума, и она задалась вопросом: есть ли еще шанс прийти в себя и положить этому конец? Но правда была в том, что она не хотела, даже если такое было возможно. К тому моменту, когда он уложил ее на покрывало и снял майку без рукавов, ее последние опасения рассеялись от сладкого прикосновения его пальцев к ее обнаженной коже.