— Пап, присядь, — вставила Грейси.
— Нет, — отрезал отец.
Грейси моргнула и посмотрела на сестру. Эмма была обескуражена не меньше сестры.
Но Фрэнк снова заговорил, и они обратили свои взгляды к нему.
— Что касается Молли, она моя внучка, и точка. И я набью морду каждому, кто посмеет сказать иначе.
Грейси снова взглянула на Эмму и увидела, как слезы катятся по ее щекам. Сердце сжалось от боли. Она думала, что Эмма живет в Голливуде, не зная забот, в отличие от ее тяжелой жизни здесь, но оказалось, что и ей пришлось несладко, что она молча терпела и хранила секреты, как и она, Грейси. И вместо того, чтобы поговорить с Эммой и помочь друг другу, она злилась, создавая дополнительные проблемы.
— Пап, ты в порядке?
— Не смотри на меня так, будто я сейчас коньки отброшу. Я просто очень зол, — сказал Фрэнк.
— Я хотела сказать раньше, — виновато произнесла Эмма, — просто не знала как.
— Уже не важно, — прохрипел он, подошел к ней, обнял и поцеловал в лоб. — Эта малышка наша, и я не позволю ей отправиться к отцу, тем более к такому, который ее не заслуживает. И разрази меня гром, если это случится.
— Но она не моя дочь, — всхлипнула Эмма, — я не знаю, что делать…
Фрэнк посмотрел на одну дочь, потом на вторую и сказал:
— Молли, может, и не твоя дочь по крови, но она член нашей семьи. Мы любим ее, и когда страсти улягутся, любовь — единственное, что будет иметь значение.
Грейси не выдержала и расплакалась. Она подошла и обняла отца и Эмму. Это было то, чего ей так не хватало. Она должна была знать, что отец всегда смотрит в корень проблемы.
— Каден отвезет меня к юристу завтра, — сказала Эмма.
— Хорошая идея. Если он не сможет помочь, — сказал Фрэнк, обнимая обеих дочерей, — мы сами разберемся, вместе.
На следующее утро, чуть только поднялось солнце, Эмма была на ранчо Кадена. Полночи она промучилась, но так и не уснула, и отправилась к тому, кто мог ее успокоить. Через несколько часов им предстоит встретиться с адвокатом, но Эмма была в таком напряжении, что не могла мыслить здраво.
Каден открыл дверь. Он был в джинсах, с голым торсом, волосы мокрые и взъерошенные после душа.
Какой же он сексуальный.
Эмма стояла и молча смотрела на него. Сердце билось как бешеное.
— Что ты здесь делаешь? Я собирался заехать за тобой позже.
— Не спится, — ответила Эмма и проскользнула в дом. Она бросила сумку на тумбу и повернулась к нему. — Я как на иголках, Каден.
Он прикрыл дверь, оперся на нее спиной и скрестил руки на груди. Его взгляд обжигал не хуже прикосновения. Затем он выпрямился, подошел и положил руки ей на плечи.