Сходство (Френч) - страница 269
Он щелкнул зажигалкой, склонился к язычку пламени, закурил.
– Видишь ли, я знал с самого начала, что Лекси выжить не могла. Я же сам пульс щупал.
Сад в золоте заката стоял застывший, немой. Затихли птицы, ветер уже не качал ветки; дом нависал над нами немой громадой, будто прислушивался. Я перестала дышать. Всюду Лекси – скользит прохладным ветерком по траве, колышет кисти боярышника, играет листком плюща на каменной стене, тенью маячит за спиной, струится холодным пламенем по моим плечам.
– Что же случилось? – спросила я чуть слышно.
– Вообще-то, – ответил Дэниэл, – сама понимаешь, не могу тебе рассказать. Как ты наверняка догадалась, Лекси ранили в “Боярышнике”, а если точно, на кухне. Крови там не найти – вначале ее не было, кровью она истекла позже, – не найдешь и ножа. Преступного замысла не было, никто ее убивать не хотел. Мы бросились ее искать, но когда нашли, было уже поздно. Больше мне, пожалуй, и нечего сказать.
– Ясно, – ответила я. – Ясно. – Упершись ногами в каменные плиты, я силилась собраться с мыслями. Зачерпнуть бы пригоршню холодной воды из пруда, остудить шею, да нельзя при Дэниэле, и вряд ли поможет. – Рассказать тебе мою версию?
Дэниэл кивнул, учтиво махнул рукой: пожалуйста!
– Думаю, Лекси собиралась продать свою часть дома.
Дэниэл не выдал своих чувств, даже бровью не повел. Следил за мной равнодушно, как профессор на устном экзамене, аккуратно стряхивая в воду пепел, который тут же уносило.
– И я почти наверняка знаю почему.
Я не сомневалась, что он клюнет – как-никак уже месяц терзается, – но Дэниэл только головой покачал:
– Я и знать не хочу. Теперь уже неважно – а может, неважно было и с самого начала. Порой мне кажется, что все мы пятеро жестоки, каждый по-своему. Может быть, оттого что уже переступили эту грань – мы точно знаем, чего хотим. Конечно, Лекси способна была на жестокость. Но лишь на невольную. Прошу тебя, помни об этом. Она никогда сознательно не причиняла боль.
– А долю свою собиралась продать Неду, твоему троюродному братцу, – сказала я. – Мистеру Элитное Жилье. Чем не сознательная жестокость?
Дэниэл, к моему удивлению, рассмеялся – коротко, невесело.
– Нед, – повторил он с горькой усмешкой. – Боже мой… Нед меня беспокоил гораздо больше, чем Лекси. У Лекси – как у тебя – воля была железная: если бы она решила обо всем рассказать полиции, то рассказала бы, а если нет, из нее клещами не вытянешь. Нед же, напротив…
Дэниэл обреченно вздохнул, выпустил из ноздрей дым и покачал головой.
– Нед не просто жалкая личность, – продолжал он, – он вообще не личность, ничтожество, ходячее собрание стереотипов. Мы уже говорили с тобой, как важно знать, чего хочешь… Неду приспичило на месте дома отгрохать элитный жилой комплекс или гольф-клуб, он приходил к нам с кипой мудреных финансовых расчетов – сколько сотен тысяч каждый из нас заработает за сколько лет, – но сам не знал, зачем ему это надо. Даже отдаленно не представлял. Когда я его спросил, на что ему такие деньжищи, – а с голоду он не умирает, заметь, – он на меня вылупился, будто я на тарабарском языке разговариваю. Вопрос был выше его понимания, вне его системы координат. Одно дело, если бы он мечтал, скажем, объездить мир или бросить работу и взяться писать великую картину, так нет. Ему просто внушили, что положено хотеть денег, вот он и хочет. И у него в голове не укладывается, что у нас пятерых могут быть совсем другие ценности – наши собственные, не заемные.