– Я остаюсь, – сказала я.
Налетел порыв ветра, подо мной дрогнул ствол, и дрожь отдалась у меня внутри.
– Нет, – отрезал Фрэнк, – не остаешься. Не спорь со мной, Кэсси. Все решено, потому незачем нам препираться. Ступай домой, собери чемодан и притворись больной. Увидимся завтра.
– Ты мне дал задание, – сказала я. – Пока не выполню, не уйду. Я с тобой не спорю, Фрэнк, просто говорю.
На этот раз Фрэнк понял. В голосе у него просквозил холодок, еле заметный, но я невольно поежилась.
– Хочешь, поймаю тебя на улице с наркотой – отдохнешь за решеткой, пока мозги на место не встанут? Я ведь еще не то могу.
– Не выйдет. Ребята знают, что Лекси наркотиками не балуется, а если ее схватят по ложному обвинению и она умрет в тюрьме, то такую бучу поднимут, что вся операция накроется и последствия тебе разгребать не один год.
Фрэнк молчал, думал, как поступить.
– Ты понимаешь, что можешь загубить свою карьеру? – сказал он наконец. – Ты ослушалась приказа руководителя. Знаешь, что я могу тебя вызвать, отобрать жетон, оружие и уволить на месте?
– Да, – отозвалась я, – все знаю.
Я понимала, что Фрэнк так не поступит, и этим пользовалась. Поняла я и кое-что еще, сама не знаю как – может быть, по его спокойному голосу. Наверняка и он когда-то поступил так же.
– А еще я из-за тебя не увижусь с Холли. Завтра у нее день рождения. Объяснишь ей, почему папа не сможет прийти?
Я растерялась, но тут же напомнила себе: это же Фрэнк, нашла кого слушать, до дня рождения Холли, возможно, еще несколько месяцев.
– Ну так иди. А на прослушку посади кого-то еще.
– Совершенно невозможно. Я бы рад, да некого. Денег на это больше не выделяют. Начальству надоело платить за то, что кто-то сидит и слушает, как вы пьете да обои обдираете.
– Их можно понять, – сказала я. – Что делать с прослушкой, сам решай, оставь, если хочешь, пускай записывается, послушаешь потом. Это твоя часть работы, а у меня своя.
– Ладно. – Фрэнк страдальчески вздохнул. – Так и быть. Вот как мы поступим. Даю тебе двое суток, чтобы довести дело до конца, – время пошло…
– Трое суток.
– Ладно, трое, но с тремя условиями: не наделай глупостей, на связь выходи почаще, микрофон не снимай ни на минуту. Дай мне слово.
Меня кольнула тревога. Может, он все-таки знал, от Фрэнка всего можно ожидать.
– Поняла, – сказала я. – Даю слово.
– Ровно через трое суток, даже если ты в шаге от разгадки, ты возвращаешься. Ровно… дай на часы гляну… в двадцать три сорок пять ты должна быть в приемном покое больницы или хотя бы на пути туда. Разговор наш записан. Сдержишь слово, вернешься вовремя – сотру и это останется между нами. А если нет, приволоку тебя сюда, чего бы мне это ни стоило, невзирая на последствия, и уволю. Ясно?