– Ага, – отозвалась я. – Яснее не бывает. Я не пытаюсь тебя обмануть, Фрэнк. Не нужно мне это.
– Это, Кэсси, – сказал Фрэнк, – очень плохая затея. Надеюсь, ты понимаешь.
Гудок – и тишина, одни помехи. Руки тряслись так, что я дважды выронила телефон, пытаясь нажать отбой.
И вот что любопытно: Фрэнк почти попал в точку. Вплоть до вчерашнего дня делом я не занималась, я позволяла делу заниматься мной, а сама находилась в свободном падении, летела все глубже и глубже в пропасть. Множество мелочей в этом деле – словечек, взглядов, предметов – я пропустила, потому что хотела – или думала, что хочу, – быть Лекси Мэдисон, а не найти ее убийцу. При этом Фрэнк не знал, и я не могла ему сказать, что отрезвил меня не кто-нибудь, а Нед, сам того не ведая. Я поняла, что хочу раскрыть дело, на все ради этого готова, – а я такими словами не бросаюсь.
Может, я потому не сдалась, не отступила, что была жестоко обманута и ухватилась за последний шанс расквитаться, а может, спасала свою карьеру (“Это моя работа”, – сказала я Дэниэлу не задумываясь), а может, проваленная операция “Весталка” отравила сам воздух вокруг меня и требовалось противоядие. Или все понемногу. Но меня не покидала мысль: неважно, кто эта девушка и что натворила, мы с нею связаны с рождения. Мы привели друг друга сюда, в эту жизнь. Я знаю о ней то, чего не знает больше никто на свете. Не могу я ее сейчас бросить. Кроме меня, некому больше смотреть на мир ее глазами, читать ее мысли, некому расшифровать тайнопись, что она оставила, рассказать ее историю.
Я знала одно: у истории не хватает конца, и отыскать его поручено мне, и мне страшно. Я не из пугливых, но я, как и Дэниэл, понимаю, что все в жизни имеет цену. Но Дэниэл не знал или не упомянул того, о чем я говорила в самом начале, – цена изменчива, как пламя, и когда мы делаем выбор, то не всегда понимаем, чем в итоге придется расплачиваться.
И еще одна мысль билась в голове, неотступная, пугающая: вот зачем Лекси меня нашла, вот чего добивалась она с самого начала. Она искала ту, кто займет ее место, отбросит свою незадавшуюся жизнь, даст ей растаять, как утренний туман над лугом; кто станет ароматом колокольчиков, зеленым ростком, чтобы ей самой вновь расцвести, воплотиться, выжить.
Наверное, лишь тогда я поняла по-настоящему, что она умерла – девушка, которую я ни разу не видела живой. Мы с нею связаны навек. На двоих у нас одно лицо, оно будет меняться с годами, и в зеркале я буду видеть ее такой, какой ей стать уже не суждено. В эти яркие безумные недели мне удалось пожить ее жизнью, она питала меня своей кровью, как питала колокольчики и росток боярышника. Но когда мне выпала возможность сделать последний шаг, переступить черту, лечь с Дэниэлом на ковер из листьев плюща под рокот водопада, позабыть прежнюю жизнь, разбитую, исковерканную, и начать все заново – я отказалась.