Было тихо, ни ветерка. С минуты на минуту нужно вернуться в “Боярышник” и сделать все, чтобы его разрушить.
Вдруг ни с того ни с сего так захотелось позвонить Сэму, что аж засосало под ложечкой. Пока не поздно, сказать, что я возвращаюсь домой, что я, можно считать, уже вернулась, что я боюсь, отчаянно боюсь, как ребенок темноты, и хочу услышать его голос.
Телефон Сэма был отключен. Лукавый женский голос на автоответчике попросил оставить сообщение. Значит, Сэм работает: следит за домом Нейлора, перечитывает в очередной раз показания, проверяет, не пропустил ли чего. Будь я плаксой, я бы точно разревелась.
Не успев сообразить, что делаю, я включила антиопределитель и набрала номер Роба. Свободной рукой прикрыла микрофон и почувствовала, как бьется сердце, медленными, тяжелыми толчками. Большей глупости я, наверное, в жизни не делала, но остановиться уже не могла.
– Райан, – ответил Роб со второго гудка – судя по голосу, сна ни в одном глазу; засыпает он всегда с трудом. Я не ответила, и он сказал с тревогой, настойчиво: – Алло!
Я отключилась. Когда палец был уже на кнопке, я услышала его взволнованный голос: “Кэсси?” – но было поздно. Я сползла на землю, под дерево, и долго просидела, обняв колени.
Вспомнилась одна ночь, во время нашего последнего дела. В три часа утра я, оседлав “веспу”, помчалась на место преступления забирать Роба. На обратном пути все дороги были пусты, я разогналась; Роб на каждом повороте прижимался ко мне, а мотороллер мчался легко, будто на нем не двое, а один человек. И вдруг из-за очередного поворота вылетели две полосы света, белоснежные, слепящие, заполнили всю дорогу, прямо на нас несся грузовик, но мотороллер, качнувшись легко, как тростинка, свернул с пути, и грузовик просвистел мимо. Роб обнимал меня за талию, я чувствовала, как он вздрагивает, и думала – скорей бы домой, в тепло, вспоминала, есть ли что-нибудь в холодильнике.
Ни я ни он не знали, что дружба наша доживает последние часы. Я опиралась на нее беспечно, легкомысленно, чувствовала себя как за каменной стеной, но и дня не прошло, как она стала рушиться, обваливаться – не удержать никакими силами. Я просыпалась по ночам, видя перед собой те фары, ослепительные, ярче солнца. Вот и сейчас, на ночной тропе, зажмурив глаза, я увидела их снова и подумала: можно было просто ехать не сворачивая. Как Лекси. Устремиться навстречу свету, вознестись в безбрежную тишину, попасть за черту, где мы были бы неуязвимы.