– Заходите, – отозвалась я.
Заглянул Дэниэл, безупречно одетый – белоснежная рубашка, начищенные туфли.
– Есть минутка? – спросил он вежливо.
– Конечно, – в тон ему ответила я, отложив книгу.
Нет, это была не капитуляция и даже не перемирие, но сейчас ни ему ни мне ничего не сделать.
– Я просто хотел, – сказал Дэниэл и, отвернувшись, прикрыл за собой дверь, – с тобой переговорить. С глазу на глаз.
Не успев сообразить, в чем дело, я уже действовала. В ту секунду, когда он стоял ко мне спиной, запустила руку под пижаму, рванула микрофон, и он со щелчком отсоединился. Когда Дэниэл повернулся ко мне, я как ни в чем не бывало держала книгу.
– О чем? – спросила я.
– Кое-что, – Дэниэл расправил одеяло, сел на кровать, – меня беспокоит.
– Вот как?
– Да. С тех пор как ты… скажем так, появилась. Небольшие нестыковки, и чем дальше, тем сильнее они бросались в глаза. В тот вечер, когда ты съела лук и попросила добавки, у меня уже были большие сомнения.
Он вежливо умолк, приглашая меня высказаться. Я смотрела на него. Как же так вышло, что я не смогла этого предвидеть?
– А дальше, само собой, – продолжал он, не дождавшись ответа, – была прошлая ночь. Может, ты знаешь, а может, и нет, но мы с тобой – точнее, я и Лекси – несколько раз… Ладно, скажу лишь, что поцелуй столь же неповторим, как смех. Вчера, когда мы поцеловались, я почти убедился, что ты не Лекси.
Он смотрел на меня спокойными глазами, сидя в ногах кровати. Он был как живое напоминание: у меня есть начальник, есть любимый человек, на работе не одобрят поцелуев агента с подозреваемым. Все это стало его новым оружием, давало ему надо мной власть. Если бы я не выключила микрофон, то через несколько часов меня ждало бы бесславное возвращение домой и назначение куда-нибудь в глушь на всю оставшуюся жизнь.
– Хоть это и нелепая просьба, – невозмутимо сказал Дэниэл, – хотелось бы взглянуть на так называемую колотую рану. Просто убедиться, что ты та, за кого себя выдаешь.
– Пожалуйста, – бодро ответила я, – почему бы и нет?
В глазах Дэниэла сверкнуло изумление. Я задрала пижаму, отклеила пластырь, показав разъем для “жучка” и батарейку.
– Отличный ход, – сказала я, – но мимо. И если ты добьешься, что меня выведут из дела, думаешь, я уйду без шума? Даже найдись у меня всего пять минут, за эти пять минут я скажу ребятам, кто я, и скажу, что ты меня давно раскусил. Как, по-твоему, это воспримет, к примеру, Раф?
Дэниэл наклонился, осмотрел микрофон.
– Что ж… – ответил он, – попытаться все равно стоило.
– Так или иначе, времени у меня совсем немного, – сказала я. И продолжала скороговоркой – Фрэнк наверняка почуял неладное, как только отключился микрофон, и в запасе у меня от силы минута: – Несколько дней. Но они мне нужны. Если ты вздумаешь их у меня отобрать, я пойду на все. А если нет – как знать, может, ничего ценного я не добуду, и тогда мы устроим так, что остальные не узнают, кто я.