– Лекси, – попросила Эбби, – может, дальше не надо… Самое важное ты узнала. Может, хватит?
– Хочу дослушать, – сказала я. Каждый вдох давался с трудом.
– И я, – подхватил Раф. – Я тоже эту часть ни разу не слышал, и что-то мне подсказывает, будет интересно. А тебе разве не интересно, Эбби? Или ты уже все знаешь?
Эбби пожала плечами.
– Ну ладно, – сказал Джастин. Глаза у него были закрыты, а губы дрожали так, что чуть не выпала сигарета. – Я… Подождите секундочку. Боже…
Он опять затянулся, сдерживая тошноту.
– Ну вот, – продолжал он уже спокойнее, – пришли мы в коттедж. Луна светила, и я различал контуры – стены, дверной проем. Дэниэл зажег фонарик, прикрыл ладонью и…
Джастин открыл глаза, посмотрел в окно.
– Ты сидела у стены, в углу. Я крикнул – кажется, по имени тебя назвал, – хотел к тебе подбежать, но Дэниэл схватил меня за руку, стиснул до боли, оттащил. И шепчет в самое ухо: “Молчи! – А потом: – Ни с места. Стой тут. Не шевелись”. Снова стиснул мне руку – до синяков, – отпустил, а сам подошел к тебе. Пощупал пульс у тебя на шее, посветил на тебя фонариком, а ты была…
Джастин по-прежнему смотрел в окно.
– Ты была похожа на спящего ребенка. – В голосе боль, неотвязная, как моросящий дождь. – А потом Дэниэл сказал: “Она умерла”. Вот что мы думали, Лекси. Думали, ты умерла.
– Ты, наверное, была уже в коме, – тихо сказала Эбби. – В полиции нам объяснили, что у тебя замедлилось сердцебиение, дыхание и все остальное. Если бы не холод…
– Дэниэл выпрямился, – продолжал Джастин, – и стал вытирать руку о рубашку – не знаю зачем, крови на ней не было, но вижу, он вытирает и вытирает, будто машинально. Я не мог… не мог на тебя смотреть. Прислонился к стене… я задыхался, думал, сейчас упаду, но Дэниэл сказал, как отрезал: “Ничего не трогай. Руки в карманы. Задержи дыхание и сосчитай до десяти”. Я не понял, зачем это нужно, но все равно послушался.
– Мы всегда слушаемся, – заметил вполголоса Раф. Эбби метнула на него быстрый взгляд.
– Через минуту Дэниэл сказал: “Если бы она пошла гулять, как всегда, то взяла бы ключи, бумажник, фонарик. Кому-то из нас надо сбегать за ними домой. А другому остаться здесь. Вряд ли кто-то мимо пройдет в такой час, но неизвестно, как она с Недом договорилась, и нельзя, чтобы кто-то зашел без нас. Ты пойдешь или останешься?”
Джастин потянулся было ко мне, но тут же убрал руку и крепко стиснул себе локоть.
– Я ответил, что не выдержу тут. Прости меня, Лекси. Прости, пожалуйста. Зря я… Ведь это все равно была ты, даже если… Но я не мог. Я… меня трясло, я, наверное, бредил… Наконец он сказал – даже без грусти, уже без грусти, только с раздражением, – он сказал: “Замолчи, ради бога. Я останусь. Беги домой, да побыстрей. Надень перчатки, возьми ключи Лекси, ее бумажник и фонарик. Ребятам скажи, что случилось. Они попросятся с тобой, не пускай их, чего бы это ни стоило. Еще натопчут здесь, да и плохих воспоминаний у них прибавится, ни к чему это. Возвращайся побыстрей. Фонарик возьми, но не включай без крайней необходимости, да постарайся не шуметь. Все запомнил?”