– Из нас один только Дэниэл держал себя в руках, – сказала Эбби. – Я чуть не разревелась, все утро держалась, чтобы глаза не опухли, и такое было облегчение, что наконец-то можешь знать, что случилось… Но Дэниэл тут же выпалил: “Она жива?”
– А они молчат! – возмущенно воскликнул Джастин. – Ни слова, целую вечность, просто стоят, смотрят на нас и ждут. Говорю же, садисты.
– В конце концов, – сказал Раф, – Мэкки пожал плечами да и отвечает: “Едва-едва”. У нас у всех просто мозги взорвались. Мы-то готовились… ну, к худшему, хотели скорей это пережить и горевать себе спокойно. А такого не ожидали. Бог знает что могли натворить – может быть, тут же все им и выложили бы, но Эбби очень кстати упала в обморок. Послушай, Эбби, давно хотел спросить – это было по-настоящему? Или тоже по плану?
– Тогда почти ничего не было по плану, – зло ответила Эбби, – и ни в какой обморок я не падала. Просто голова закружилась. Я почти не спала, если помнишь.
– Все к ней бросились, подхватили, усадили, принесли воды, – сказал Джастин, – и когда она пришла в себя, мы уже собрались с силами…
– Да неужели? – Раф удивленно поднял брови. – Ты стоял столбом и рот разевал, как рыба в аквариуме. Я боялся, как бы ты чего не ляпнул, и сам нес ерунду – со стороны, наверное, казался полным идиотом: где ее нашли? где она сейчас? когда ее можно увидеть?.. От них, конечно, слова не добьешься, но я хотя бы попытался.
– Я держался как мог. – Голос у Джастина опять срывался, и по всему было видно, что он и сейчас едва держится. – Ты-то легко отделался: ах, она жива, какая радость! Тебя же там не было. У тебя не стоял перед глазами этот жуткий коттедж…
– Где, как я понял, толку от тебя не было. Как обычно.
– Ты пьян, – холодно сказала Эбби.
– Без тебя знаю, – ответил Раф тоном ребенка, которому хочется позлить взрослых. – И почему бы мне еще не напиться? Или кто-то против?
Никто не ответил. Раф потянулся за бутылкой, покосился на меня:
– Ну и ночку ты пропустила, Лекси! Если тебе интересно, почему для Эбби слово Дэниэла – это слово Бога…
Эбби не шелохнулась.
– Я тебя предупреждала, Раф. И еще раз предупреждаю. Третьего раза не будет.
Раф пожал плечами, уткнулся в свой бокал. В наступившей тишине я заметила, что Джастин покраснел до корней волос.
– Следующие дни, – продолжала Эбби, – были адские. Нас к тебе не пускали – говорили, ты в реанимации, в коме, врачи не знают, выживешь ли; когда мы о тебе спрашивали, каждое слово приходилось клещами тянуть. В ответ одно твердили: еще не умерла – слабое утешение.
– Весь дом кишел полицейскими, – вставил Раф. – Обыскивали твою комнату, тропинки, ворс из ковра выщипывали… Нас столько раз допрашивали, что я начал повторяться, не помнил, что кому говорил. Даже когда они уходили, расслабиться было нельзя – Дэниэл говорил, дом “жучками” нашпиговать они не могли, права не имели, но Мэкки, по-моему, не из тех, кого такие мелочи заботят; полиция в доме все равно что крысы, или блохи, или еще какая-нибудь погань. Даже когда их не видно, все равно чувствуешь, как они возятся.