Лаборантка передала меня следователям, и те сказали: если вы еще не пришли в себя, можете дать показания завтра, но я ответила: нет, спасибо, могу и сейчас. Они объяснили, что я имею право вызвать адвоката или представителя профсоюза, но я сказала: спасибо, не надо. Допросная была теснее нашей, даже стул от стола отодвинуть некуда, и чище – ни надписей на стенах, ни сигаретных ожогов на ковре, ни вмятин на штукатурке, никто здесь не кидается стульями, изображая альфа-самца гориллы. Оба следователя смахивали на бухгалтеров с карикатуры, в серых костюмах, лысые, тонкогубые, оба в одинаковых очках без оправы. Один встал у стены за моим плечом – даже если их приемы тебе известны, все равно действуют безотказно, – а другой сел напротив. Поспешно сдвинул на край стола блокнот, включил диктофон, оттарабанил вступительную речь.
– Итак, – сказал он, – своими словами, детектив.
– Дэниэл Марч, – произнесла я, только его имя и вертелось на языке, – он выживет? – И по тому, как забегали у него глаза, все поняла.
Лаборантка – звали ее Джиллиан – подвезла меня до дома поздно вечером, когда близнецы из Крысиного отдела закончили допрос. Рассказала я им, разумеется, правду (насколько могла ее облечь в слова), только правду, но не всю. Нет, другого выхода не было, пришлось выстрелить. Нет, легко ранить его и вывести из строя не было возможности. Да, я видела, что моя жизнь в опасности. Нет, до этого не было никаких признаков, что Дэниэл представляет угрозу. Нет, основным подозреваемым он не был, по целому ряду причин – я их не сразу вспомнила, они казались далекими и неважными, словно из другой жизни. Нет, не считаю упущением с моей стороны – или Фрэнка, или Сэма – держать в доме оружие, у спецагентов так принято во время расследований, и невозможно было от него избавиться, не провалив операцию. Да, задним числом это решение кажется неразумным. Мне сказали – точнее, пригрозили: еще поговорим, и записали меня на прием к психиатру; то-то он обрадуется, как бы не описался от восторга!
Джиллиан нужна была моя одежда – одежда Лекси – для анализа на пороховой след. Она стояла в дверях моей квартиры, скрестив на груди руки, и смотрела, как я переодеваюсь: ей надо было убедиться, что я не подменю одежду, не подсуну ей чистую футболку. Моя собственная одежда показалась холодной, неудобной, чужой. Квартира тоже меня встретила холодом и затхлым душком, мебель была затянута тонким слоем пыли. Видно, Сэм давно не заходил.
Я отдала Джиллиан одежду, та проворно сложила ее в большие пакеты для улик и застыла у порога с пакетами в руках. Впервые за весь день заметив ее нерешительность, я подумала: а ведь она, наверное, моложе меня.