– Я не об этом, – возразила я. – А о том, что она никому из вас не хотела причинить боль. Совсем не в том дело.
Эбби поникла, будто сдулась.
– Так ты и сказала тогда. Что ты – то есть она – испугалась. Из-за ребенка.
– Так я и думала, – подтвердила я. – И сейчас думаю.
– Да, – отозвалась Эбби, – я тоже. Если б не это, на порог бы тебя не пустила.
Она что-то затолкала в холодильник, захлопнула дверцу.
– Раф и Джастин. Вдруг они захотят взглянуть?
Эбби туго свернула пустые пакеты, сложила еще в один, висевший на стуле.
– Раф в Лондоне. Уехал сразу, как только нам разрешили покидать город. Отец его пристроил на работу – вроде бы по финансовой части, не знаю точно. Специалист из него никакой, не соответствует должности, но пока папочка рядом, его не выгонят.
– Господи, – вырвалось у меня. – Бедный он, несчастный!
Эбби пожала плечами, метнула на меня быстрый, непонятный взгляд.
– Мы с ним редко разговариваем. Я ему звонила несколько раз, насчет продажи участка, – ему, вообще-то, плевать, делай, говорит, как знаешь, только бумаги мне отправь на подпись, – но я звонила на всякий случай. По вечерам заставала его где-то в пабе или в ночном клубе – музыка, вопли. Его там называют Раффи. Каждый раз он оказывался сильно пьяным, тебя этим не удивить, но несчастным его не назовешь. Надеюсь, тебя это утешит.
В лунном свете Раф косится на меня с улыбкой, его теплая ладонь на моей щеке. Раф и Лекси… я так и не узнала, где было их ложе.
– А Джастин?
– Вернулся на север. Хотел остаться в Тринити, но не выдержал; косые взгляды, шепот за спиной – это еще куда ни шло, главное, все было уже не то. Раз-другой я слышала в читальном зале, как он плачет у себя в кабинке. Как-то раз он собрался в библиотеку и не смог зайти – паника накрыла, там же, при всех. Его увезли на “скорой”. Он не вернулся.
Эбби взяла из аккуратной стопки на холодильнике монету, скормила электросчетчику, повернула ручку.
– Я с ним говорила пару раз. Преподает английский в школе для мальчиков, на “декретной” ставке. Говорит, дети – чудовища невоспитанные, чуть ли не каждое утро на доске пишут: “Мистер Мэннеринг – пидор”, зато там хотя бы спокойно – деревня как-никак, – и другие учителя его не трогают. Вряд ли ему или Рафу понадобится это, – она кивком указала на стопку бумаг, – даже спрашивать у них не стану, неохота за тебя грязную работу делать. И предупреждаю: они тебе не обрадуются.
– Прекрасно их понимаю.
Я подошла к столу, сложила бумаги поаккуратнее. За окном зеленел запущенный палисадник, в траве валялись бутылки, пестрели пакеты.