– Нет, все ты правильно сделала, ты же у нас раненая. Но завтра я тебя растолкаю. Садись.
И вновь это слово – “раненая”. Дэниэл и Джастин застыли на миг, перестав жевать. Я села за стол, Джастин вновь занялся гренками, а Дэниэл, перевернув страницу, подвинул ко мне красный эмалированный чайник.
Эбби, не спрашивая, положила на тарелку три ломтика бекона и два яйца, поставила передо мной.
– Брр… – сказала она и побежала к плите греться. – Боже мой. Знаю, Дэниэл, ты против стеклопакетов, но честное слово, надо нам хотя бы подумать о…
– Стеклопакеты – изобретение дьявола. Это уродство.
– Зато тепло. Раз уж мы решили обойтись без ковров…
Джастин, подперев рукой подбородок, жевал гренок, и от его пристального взгляда мне стало не по себе. Я сосредоточилась на еде.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – спросил Джастин. – Что-то ты бледная. В колледж не едешь, нет?
– Пожалуй, останусь, – ответила я.
Пока что я не настолько вжилась в роль, чтобы играть ее весь день. Да и не мешало бы самой осмотреть дом, поискать дневник, или записную книжку, или что там может быть.
– Надо отдохнуть еще несколько дней. Кстати, ты мне напомнил: как там мои семинары?
Официально семинары заканчиваются после пасхальных каникул, но некоторые, по разным причинам, переносятся на летний семестр. У меня оставалось две группы, одна по вторникам, другая по четвергам. Мне было совсем не до них.
– Мы замещали, – ответила Эбби и, положив себе в тарелку еду, подсела к нам, – с большим или меньшим успехом. Дэниэл в четверг читал с твоими “Беовульфа”. В оригинале.
– Красота! – воскликнула я. – Ну и как они, справились?
– Вполне прилично, правда, – ответил Дэниэл. – Сначала слегка обалдели, но в конце концов один или двое сказали что-то умное. Вышло довольно интересно.
Приплелся Раф, в футболке и пижамных штанах, волосы торчком – явно на автопилоте. Помахал нам, нашарил кружку, от души плеснул в нее крепкого кофе, откромсал кусочек от гренка Джастина и заковылял прочь.
– Двадцать минут! – крикнул ему вслед Джастин. – Ждать тебя не буду!
Раф махнул на ходу, не оборачиваясь, и исчез.
– Не пойму, что толку воздух сотрясать, – заметила Эбби, нарезая сосиску. – Через пять минут он даже не вспомнит, что тебя видел. Сначала кофе. С Рафом все разговоры – после кофе.
– Да, но тогда он весь изноется – дескать, я не дал ему времени собраться. Ей-богу, в этот раз ждать не буду, опоздает – сам виноват. Пусть машину себе покупает или пешком в город ходит, мне все равно…
– Вот так каждое утро, – сказала мне Эбби, перегнувшись через Джастина, а тот возмущенно взмахнул ножом для масла.