Мазепа просил у родителей ее руки, но получил категорический отказ, так как брак между ним и Мотрею был невозможен: церковное право приравнивало интимные отношения с крестным отцом к инцесту.
«Уклоняясь от родительских, особенно материнских преследований, Мотря убежала к Мазепе. Родители забили тревогу, и гетман вынужден был отослать свою крестницу обратно домой… Эта драма несчастной молоденькой Матрены, искушенной старым развратником Мазепой, длилась несколько лет», — отмечает петербургский историк Петр Николаенко.
Сохранились нежные и очень трогательные письма Мазепы к Матрене. Вот лишь некоторые из них.
«Мое серденко, мой квете рожаной! Сердечне на тое болею, шо недалеко од мене едешь, а я не могу очиц твоих и личка беленкого видети. Через сее писмечко кланяюся и все члонки целую любезно». («Мое сердце, мой розовый цветок! Сердце оттого болит, что недалеко от меня уезжаешь, а я не могу глаз твоих и личика беленького видеть. Через это письмецо кланяюсь и всю тебя целую любезно».)
«Мое сердечнее коханье! Прошу, и велце прошу, рачь зо мною обачитися для устной розмови. Коли мене любиш, не споминай же! Спомни свои слова, же любить обецала, на що ж мине и рученку беленкую дала». («Моя искренняя любовь! Прошу, и очень прошу, сумей со мной увидеться для устного разговора. Если меня любишь, не забывай же! Вспомни свои слова, что любить обещала, на что мне и рученьку беленькую дала».)
Василий Кочубей, отец Матрены, тяжелее всех переносил семейную трагедию. Будучи подчиненным Мазепы, он не смел ему перечить, и лишь в письмах гетману жаловался на свою горькую судьбу. При этом Мазепа продолжал доверять Василию Кочубею. Выступая в 1706 и 1707 годах в поход, он оставлял Кочубея, Генерального судью, вместо себя наказным атаманом.
Именно тогда, в августе 1707 года, Кочубей написал Петру первый донос о грядущей измене Мазепы. Послание передали через монаха Никанора из Севского Спасского монастыря, который возвращался из Киево-Печерской лавры, куда ходил вместе с другом на богомолье. Письмо дошло до Петра, но тот не поверил и положил донос под сукно.
Не получив никаких вестей от Никанора, Кочубей решил найти нового посыльного, в качестве которого выступил его давний знакомый полтавский житель Петр Яценко. Сведения дошли до Петра, и тот приказал рассмотреть этот донос незамедлительно.
Тем временем Мазепа, каким-то образом проведав о доносах Кочубея, в феврале 1708 года написал письмо Петру, в котором клялся в своей «догробной верности государю» и уверял, что все изложенное против него — ложь и клевета, которая заслуживает «более смеха, чем внимания». И требовал разыскать клеветников и наказать их.