Лицо учёного аж передёрнуло. Он остановился и злобно посмотрел на меня.
— Да как ты смеешь о таком спрашивать! Вы этот вирус выпустили, когда разгромили мою лабораторию. А в частности — твоя Ирина, не научившись использовать свою способность. А вирус был не готов… Но теперь у нас есть… Даа… Вакцина есть… Дети — и есть вакцина, — сказал он ухмыльнувшись и, удовлетворившись моим перекошенным лицом, пошёл дальше.
— В каком это смысле? Вакцина у них в крови?
— И да и нет… — ответил он.
Сейчас я был зол на него как никогда. Кулаки чесались, челюсти сжимались до скрипа зубов.
Спокойно… Не сейчас…
А когда? Я уже полгода мечтаю о его смерти, и всегда он на шаг впереди. Всегда имеет какой-то козырь… И даже сейчас, когда я верну Ирину, мой сын останется здесь. Зато, когда вытащу его…
— Проходите, — остановился он перед дверью, которые ставят в банковских хранилищах.
Механизмы беззвучно зашевелились и дверь, немного отъехав назад, покатилась в сторону, по направляющим рельсам.
Внутри небольшой комнаты, было темно. В потолке лишь тусклые красные лампочки подсвечивали силуэт девушки. Глаза начали процесс адаптации.
Если бы я не знал, что это Ирина, я бы её никогда не узнал.
Она стала запуганной девушкой, которую, будто ежедневно избивали, насиловали и морили голодом. А может, так и было. Девушка сидела в углу, обняв свои колени и тихонько гудела. Или скорее поскуливала, как это делают умирающие псы.
Когда я вошёл в комнату, она вздрогнула, перестала поскуливать и стала хвататься руками за стены, царапая их. Видимо, такое повторялось в этой комнате не раз, так как стены были порядком исцарапаны и со следами засохшей крови. Очевидно, от содранных ногтей и стёртых кончиков пальцев.
Я, не желая её пугать ещё больше, остановился. Постарался смягчить голос, насколько это было возможно для моего деформированного тела.
— Это я, Влад… — прошептал я, но получилось грубовато.
Девушка подняла на меня взгляд. Мои глаза уже порядком адаптировались к тусклому освещению, и я увидел её лицо… Истощённое, грязное, со следами свежих побоев и рубцов.
Внутри всё жгло от ярости. Теперь понимаю поступок Кирилла — посвятить свою жизнь истреблению корпоратов… Ярость сменилась на жалость к любимой женщине. Я стал медленно к ней подходить. Присел рядом и услышал прерывистое дыхание. Дышит крохотными глотками воздуха, будто не может вдохнуть на всю грудь. Рёбра сломали? Твари…
— Эй, всё будет хорошо… — прошептал я и прикоснулся к её плечу.
Девушка вздрогнула, но потом прильнула ко мне, обхватив шею и плечо. Ирина обнимала меня и плакала навзрыд. А я её успокаивал.