Лёгкий укол дискомфорта ощутила и железная Лярва. Её колодец был безнадёжно и доверху затоплен, что побудило её искать для себя новое жилище. Долго бродила она по сырому, унылому, серому городу, стонущему под струями непрекращавшегося ливня, пока наконец не забралась в колодец, находившийся на возвышении и счастливо избежавший общей участи. Этот колодец оказался целой подземной камерой, объединявшей в себе разветвление многих трубопроводов. Разумеется, пристанище было уже прочно занято целою толпою таких же мокрых и продрогших оборванцев. Потеснившись, они принялись греться посредством водки и к вечеру были уже пьяны настолько, что на ногах могла держаться одна только Лярва, всех перепившая, а возможно, и перепоившая в обычном своём коварстве. Затем, сама же спровоцировав скандал и ругань, она достала свою выдергу и, нещадно нанося удары направо и налево, выгнала всех собутыльников из колодца наружу, под хлещущие струи погибельного ливня. Крича и бранясь самыми отборными ругательствами, они выскакивали из колодца один за другим и, хромая и держась за избитые части тела, расползались в разные стороны. Наконец Лярва осталась в колодце одна.
Заснуть сразу, однако, ей не удалось, поскольку место было новым и требовало к себе привыкания. Теперь, освобождённое от прежних постояльцев, оно могло быть тщательно осмотрено новою хозяйкой. Лёжа кверху животом на куче тряпья, она лениво поглядывала по сторонам в полумраке и всюду встречала одну и ту же картину: расходившиеся в разные стороны неподвижными щупальцами трубы, кучи гниющего и затхлого тряпья, полуразложившиеся трупы кошек и совсем уже отвратительные пищевые отбросы, ударявшие в нос ужасающим смрадом. Одна из таковых гнилых куч была особенно отвратительна: возвышаясь почти до половины высоты подземного убежища, она, как показалось Лярве, скрывала позади себя, в стене, еле видимый вход в какой-то подземный коллектор. Чёрный зев этого тоннеля едва виднелся над горой перемешанных и склизких тряпок, трупов животных, протухших продуктов питания и человеческих испражнений. Более мерзкого, ужасного и зловонного зрелища, чем это скопище отбросов, трудно было бы представить даже и видавшей виды Лярве, если б она сохраняла ещё в своём хмельном угасавшем сознании хотя бы возможность сравнительных рассуждений. До полноты тошнотворного омерзения не хватало, казалось, только одного — чтобы эта куча гниющих отходов ожила и обернулась вдруг чудовищем, способным перемещаться в пространстве и изрыгать во все стороны свои миазмы.