Так уж вышло, что Сучка, сев на скамейку, поместилась как раз между бабой Дуней и этой странной, зловеще неприятной фигурой. Между девочкой и её почти уже приёмной мамой возобновилась беседа на приятные житейские темы, и если обе были увлечены только друг другом, то стороннему наблюдателю, окажись он поблизости, было бы весьма заметно, что беседы эти привлекают к себе пристальное внимание и со стороны человека в старой коричневой куртке. Человек этот, сидя по-прежнему на противном краю скамейки, чуть повернул голову ближе к беседующим и явно прислушивался. Поверни он голову ещё ближе — и уже можно было бы увидеть лицо его, пока спрятанное за капюшоном. Наконец глаза бабы Дуни, поминутно обращаемые к Сучке в процессе общения, невольно остановились и на третьем присутствующем лице, сидевшем прямо за девочкой и хранившем безмолвие. Посмотревши раз и другой на это лицо, она в конце концов заинтересовалась и стала присматриваться уже пристальнее. Странно неподвижный поворот головы и общая напряжённая поза позволяли ясно понять, что третий слушатель не просто так сидит, а именно подслушивает разговор. И баба Дуня наконец отдала себе отчёт в этой догадке. Более того, коричневая куртка показалась ей смутно знакомой и пробудила в душе некое расплывчатое воспоминание, которое, однако, никак не желало принимать ясную, законченную форму.
— А ну постой, Тонечка, — прервала она Сучку, распространявшуюся на какую-то кулинарную тему. — Нас с тобой тут, по-моему, слушают.
Девочка смолкла, поймала настороженный взгляд бабы Дуни и обернулась сама в направлении этого взгляда. Ударивший в нос запах показался ей тоже знакомым. Он был связан со страшными, успевшими затушеваться в памяти воспоминаниями, которые все тотчас восстали перед её мысленным взором. Сучка широко раскрыла глаза и, не сводя их со зловещей фигуры в капюшоне, окаменела.
Повисла пауза, продолжавшаяся довольно долго, никак не меньше минуты.
Наконец баба Дуня, пребывавшая в хорошем расположении духа и не желавшая его омрачать, несколько раз быстро вздохнула, сбираясь с силами и не решаясь, после чего всё же обратилась к человеку в капюшоне напрямую:
— Послушайте, а вы как тут… по какому делу? Это, случаем, не ваша собачка?
— Нет, не моя! — был ответ, и один звук этого голоса, мгновенно узнанный девочкой, принудил волосы на её затылке встать дыбом.
Человек в капюшоне стал поворачивать свою голову и, пока поворачивал, завершил начатую фразу:
— Зато девка моя! Собирайся, Сучка, со мной пойдёшь. А ты останешься здесь, старая хрычовка.