— Дура, я врача к тебе привёл! Веди к своей замарашке, пока не поздно!
Она вытаращила на него глаза, не понимая смысл сказанного.
В этот момент в комнату неспешно вошёл Шалаш, поставил на стол чемодан и пакет и хмуро осведомился:
— Ну и где у нас больная?
Нетерпеливо тряхнув головою в ответ на изумлённый взгляд Лярвы, Волчара наконец объяснил ей суть дела:
— Ну что уставилась? Да, Шалаш — врач. Правда, он не хирург и не травматолог, а по другой части. Но это не суть важно! Уж останавливать кровотечение они все умеют. Тем более что. — Он заглянул в спальню, где стонала и металась в бреду Сучка. — Тем более что у неё кровит, и сильно кровит! А ну-ка погляди, Гиппократ!
Посторонившись, Волчара пропустил Шалаша в спальню. Тот вошёл и сразу ощутил тяжёлый, удушливый запах в комнате — дух пота, крови и страданий. Действительно, девочка извивалась, стонала и вскрикивала, будучи обёрнута сбившимся в беспорядочный ком постельным бельём, которое всё было влажно от пота и красно от крови. Окна запотели, дышать в комнате было положительно нечем. Зрелище просто потрясало ужасом и необратимостью совершённого.
— Сейчас мы с тобой помоем руки и вернёмся в спальню! — быстро и энергично произнёс Шалаш, обращаясь к Волчаре. — Затем ты будешь подавать мне из чемодана то, на что я буду указывать. Мы всё сделаем вдвоём, дверь будет закрыта. А эта. — он метнул злобный взгляд под ноги Лярве, — выйдет отсюда вон и плотно закроет дверь!
* * *
Когда всё было кончено — уже к вечеру, — они втроём собрались в комнате и уселись за стол. Волчара, считавший себя спасителем и благодетелем, возбуждённо произносил какие-то тосты, шумел, предлагал пить за Новый год, за вовремя оказанную медицинскую помощь, за неисчислимые другие поводы — одним словом, был на кураже и хотел веселья. Двое других, однако, не разделяли его возбуждения. Лярва — по той причине, что всегда была бесстрастна и спокойна, как камень, и ничто не могло вывести её из такого мёртвоподобного состояния. Что касается Шалаша, то нетрудно было догадаться по его виду, что ком с трудом лезет ему в горло. Он не смотрел ни на кого, явно тяготился дальнейшим присутствием в этом доме и наконец уехал, пообещав бывать и помогать, чем сможет.
А Волчара остался на ночь у Лярвы — продолжать праздновать Новый год и успешно, как он считал, завершённое мероприятие. Они пили, ели и праздновали, в то время как за стеной крепким наркотическим сном спал ребёнок с отпиленными конечностями.
* * *
Усилия Шалаша, регулярно приезжавшего к изувеченной девочке, помноженные на стремление к жизни молодого организма, наконец принесли плоды: она постепенно выздоравливала.