Тихо и мрачно было в доме. В комнате горела под потолком тусклым светом всего одна лампочка; углы тонули во мраке. В мёртвой тишине можно было услышать только сопение ползающей на коленях Лярвы да ещё звук елозившей по полу тряпки, периодически отжимаемой и вновь смачиваемой.
Через некоторое время послышался ещё один звук: сначала стон, а затем всё набирающий силу крик ребёнка. Заглянув в спальню, Лярва увидела широко открытые и лихорадочно горевшие глаза девочки, которая подняла от подушки голову и громко кричала. Лицо и всё тело страдалицы были мокры от пота, она билась в постели, сотрясаемая ужасною болью, а окружавшие её и сбитые во влажные комья простыня и одеяло были тяжело и ало напитаны кровью.
Лярва решила представшую перед ней проблему в своём духе. Принеся бутылку водки, она подняла влажную, горячую голову дочери и долго, настойчиво вливала в неё водку, терпеливо пережидая моменты кашля и захлёбыванья ребёнка. Когда Сучка в полумёртвом состоянии откинулась на подушку, мать достала из старого шифоньера дополнительный ворох какого-то тряпья и ещё раз, поверх прежнего, намотала эти куски материи на горевшие от адской боли культи. Она старалась потуже обвязывать тряпки вокруг искромсанных конечностей, желая максимально остановить кровотечение и всё ещё веря, что от этих усилий её дочь выживет.
Затем она вышла из спальни, стараясь зачем-то ступать потише, вернулась к уборке комнаты и к утру её закончила. Вынося во двор последнее ведро с жуткой розово-пенной водой после мытья пола, она увидела огни подъезжавшей к дому знакомой машины.
Это были Волчара и Шалаш. Не заметив подходившую со стороны надворного туалета хозяйку с ведром, они торопливо прошли по двору, вбежали на крыльцо, и Волчара с наскока принялся тарабанить в дверь. Шалаш стоял позади, держа в руках небольшой чемоданчик стального цвета и пакет, в котором угадывалась какая-то снедь и выпивка для новогоднего стола.
— Привет дорогим гостям, — тихим, глухим голосом произнесла Лярва за их спинами, отчего оба вздрогнули.
— Принимай гостей, и с Новым годом! — ответствовал Волчара.
Он спустился с крыльца, подошёл к ней вплотную и, жарко дыша перегаром, выпучив осоловело-возбуждённые глаза и почему-то с робостью косясь на Шалаша, тихо спросил:
— Сделала, о чём говорили?
Не удостоив его ответом, она, глядя мимо обоих гостей на входную дверь, спокойно подошла к ней и вошла в сени, не пригласив никого следовать за собою. Волчара с шумом и грохотом, ударив плечом дверь, ввалился следом, схватил хозяйку за плечи и грубо повернул к себе лицом: