Вороны славятся своим умом и взаимопомощью и атакуют стаями. И вот уже десятки больших серых птиц вдруг низринулись на Проглота сверху как раз в тот момент, когда он, ощерив пасть, норовил вцепиться в самца, преградившего ему путь раньше самки. И в это мгновение внезапная атака целой стаи ворон, атака страшная, отчаянная и болезненная, когда от спины и головы пса полетели уже не только клочья шерсти, но и плевки крови, да ещё в сопровождении оглушительного и грозного карканья многих птичьих глоток, — эта атака наконец достигла ожидаемого эффекта: Проглот испугался. Картина вмиг переменилась и сделалась угрожающей уже для собаки. Двор превратился в чёрно-серую колыхавшуюся массу, в которой иногда мелькал и метался скулящий пёс, поминутно покрываемый телами бесчисленных больших птиц, круживших над ним и клевавших его с разных сторон одновременно. Девочка, напуганная поднявшимся гвалтом и потемневшим небом, юркнула обратно в конуру, а Проглот почувствовал, что схватка для него достигла уровня уже опасного. Отвернувшись от своей несостоявшейся жертвы и не смея поднять глаза кверху, ибо велика была опасность лишиться зрения, Проглот приник к земле и, поскуливая, решил подобру-поздорову ретироваться в свою будку, для чего стал резко поворачиваться всем корпусом вправо. На беду, как раз в эту минуту там оказалась прыгавшая сбоку и клевавшая его самка, мать незадачливого птенца, и не столько пёс сомкнул челюсти на её крыле, сколько она сама угодила крылом в его челюсти. Клыки сомкнулись, и крыло было сломано.
Видя отступление хищника и поняв его движение именно как отступление, стая взмыла кверху, включая и самца-родителя. Это было непоправимой ошибкой, ибо Проглот, израненный сам, всё же почуял запах и вкус чужой крови, остановился и обернулся. Он увидел заходившийся в крике раскрытый красный клюв птенца и его мать, неуклюже прыгавшую к нему боком и волочившую по земле сломанное крыло. Он увидел взлетающую кверху и начинавшую описывать круги стаю, члены которой ещё не успели понять, что победа их призрачна. Он увидел всё это — близких жертв и отдалившуюся опасность, — и сего было довольно, чтобы охотничий азарт взял верх над страхом и подбросил его в высоком прыжке обратно — туда, где мать, добравшись до своего чада, пыталась сделать невозможное. Она беспомощно прикрыла птенца здоровым крылом, бесстрашно повернулась грудью к несущейся на неё огромной мохнатой смерти, каркнула последний раз — и захлебнулась в собственном предсмертном крике, слыша треск своих ломаемых костей в огромных клыках и видя своего, увы, не спасённого, но обречённого на скорую гибель детёныша. И смерть, взмахнув косою один раз, не замедлила и перед второй жатвой. Проглот убил птенца одним мощным ударом лапы, наотмашь, размазав крохотное кричащее тельце о ствол того самого тополя, в ветвях которого это тельце недавно появилось на свет. Всё было кончено в одну минуту, просто и страшно.