Никто, кроме Кочеминской, заведующего кафедрой и секретаря кафедры Виолы, Алекса не замечал. Все остальные сотрудники смотрели на него как на пустое место. Но если отношение шефа и Виолы было искренне-позитивным, то с доцентом Кочеминской дело обстояло не так просто. Приветливо улыбаясь Алексу и охотно отвечая на его вопросы, Кочеминская постоянно пыталась выставить его дураком. С ее подачи Алекс опаздывал на собрания, обращался с вопросами не по адресу, все путал и ничего не успевал. Кочеминская же пыталась представить дело так, будто во всей путанице был виноват Алекс. Вдобавок она придумала ему обидное прозвище «Оловянный солдатик», которое быстро сократилось до «Солдатика». Когда Алекс пытался «внести ясность», Кочеминская ссылалась на свою великую нагрузку и полное отсутствие времени «на пустые разговоры в пользу бедных». Короче говоря, она, вся такая деловая и занятая, была кругом права, а ассистент Бушмакин — кругом неправ. Алекс понимал, что качать права и искать справедливости у шефа не следует. Во-первых, это бесполезно, скользкая, как угорь, Алла Евгеньевна все обратит против него, а, во-вторых, начальство не любит тех, кто не способен самостоятельно решать свои проблемы. К тому же, если придется выбирать, то Павел Остапович скорее выберет опытного доцента, с которой, как утверждала молва, его связывали не только рабочие отношения, а не ассистента-новичка, пусть, даже, и проректорского зятя. Спасибо уж и на том, что принял на кафедру, согласился стать научным руководителем и не гнобит.
Сразу же после майских праздников Кочеминская устроила Алексу крупную подлянку.
— Вы не хотели бы выступить на университетской конференции с докладом о новых подходах в лечении сердечной недостаточности? — спросила она с обычной своей ласковой змеиной улыбочкой. — Вам это было бы полезно, научным работникам нужно «светиться» как можно чаще. А материалы я вам дам, у меня есть все необходимое.
Алекс подумал, что инициатива явно исходила от заведующего кафедрой. Небось шеф нажал как следует на Кочеминскую, вот она и расстаралась, даже материалами снабдила. Огонь, воду и медные трубы он прошел, а наивности своей не растерял — попался на такой элементарный крючок. Материалы Кочеминская дала подробные, доклад составился из них за два выходных дня. Аля вызвалась «подправить стиль». Кочеминская, пробежавшись глазами по докладу в присутствии Алекса, сказала, «все окей» и включила выступление Алекса в программу конференции. Наивный братский мальчик, преисполненный гордости и радости, встал за кафедру в огромном конференц-зале, начал читать свой доклад и никак не мог понять, с какой стати в зале возник шум и почему некоторые смотрят на него так удивленно, будто он рассказывает бородатые анекдоты. А на середине доклада председательствовавший на конференции Медынин прервал Алекса, сказав, что обо всем этом уже говорилось в прошлом году. Красный, словно рак, Алекс вернулся на свое место в зале и стал слушать, как Медынин оттаптывается на Павле Остаповиче, не уделяющем должного внимания работе с кадрами. Конференции, если кто не в курсе, устраиваются для обмена новыми данными, а не для «перелопачивания позапрошлогоднего снега».